Увидеть лицо
Шрифт:
— Ты джентльмен?
— Местами.
— Человек, который, пригласив девушку к себе домой выпить чаю и посмотреть картины, поит ее чаем и показывает картины?
— Примерно так, — он улыбнулся. — Так что можешь устраиваться. Можешь даже вытащить свой кинжальчик, который ты привязала к ноге под брючиной — тебе будет неудобно с ним спать.
Алина изумленно посмотрела на него.
— Как ты узнал?!
— Элементарно, Ватсон! Ты обращала на нее слишком много внимания. Прижимала к ней другую ногу, проверяя. То и дело одергивала
Алина недовольно скривила губы.
— А я-то вообразила себя спецом по конспирации.
— Ну, остальныхто ты провела.
Алина помолчала, потом вытащила из кармана смятую пачку сигарет и закурила.
— Как твое самочувствие?
— Само чувствие нормально, плечо так себе… Но это не смертельно.
— Спасибо тебе.
Виталий ничего не ответил, сразу помрачнев, и Алина, поняв, о чем он думает, пересела к нему на кровать и осторожно дотронулась до его руки.
— Ты не…
— Олег сказал мне то же самое! — резко перебил ее Виталий. — Но слова — это все… — он покрутил в воздухе пальцами. — Для меня важно то, что я думаю. А я думаю иначе!
Он отдернул руку от ее пальцев и, резко встав, отошел в дальний конец комнаты, ероша волосы.
— Это не твои люди, Виталий! — жестко сказала Алина. — И ты им не командир! У всех свои головы на плечах, и ты не можешь заставить их поступать так, а не иначе!
— И что тогда надо было?! Сидеть и ничего не делать?!
— Почему? Делать. Но без самобичевания и выворачивания наизнанку! Иначе ты очень быстро сорвешься, а вот этого как раз делать тебе никак нельзя! Потому что тогда ты погибнешь.
— Ты меня успокоила, — отозвался Виталий с холодным смешком. — Не беспокойся, истерики у меня пока не предвидится!
— Это радует общественность, — в ее голосе появилась знакомая струйка яда. Виталий отвернулся, глядя в окно. Неожиданно для себя он здорово разозлился, но в то же время ему так же неожиданно полегчало. И в самом деле, какого черта?!
Алина за его спиной что-то пробормотала себе под нос, чуть скрипнув кроватью, и он раздраженно переспросил:
— Что?!
— Я говорю, что люблю тебя. И мне кажется, что это надолго. Если у меня будет это надолго…
— С чего ты это взяла? — Виталий не обернулся, продолжая смотреть в окно. — Не забивай себе голову ерундой, Аля. Это не любовь. Это страх, смешанный с отчаяньем и благодарностью, но это не любовь. И когда все это закончится, и мы выйдем отсюда…
— Ты меня уговариваешь? Или себя? Чего ты боишься?
— Я боюсь? — он резко обернулся. Еще никогда Виталий не видел у нее такого злого лица.
— Конечно. Одному спокойней, правда?! Удобней! Безопасней! С моей стороны было очень глупо предположить, что у тебя с Мариной были какие-то отношения.
— Возможно, у нас просто разные понятия об отношениях, — холодно ответил Виталий.
— Возможно! А глупая Маринка — всего лишь лекарство! От страха и для
— Крики на меня не действуют, Алина. Может, тебе бы стоило не говорить ничего, а просто запустить в меня стулом. Тогда бы я точно понял, что ты имеешь в виду. Я не хочу, чтобы меня убеждали в том, чего на самом деле не существует! И себя не убеждай! Все это — миф, ненастоящее, и оно исчезнет так же, как, возможно, и все мы! Не может здесь быть такого! Ну вот не может!
Алина встала. Ее лицо было холодным, пустым. Она покачала головой.
— Да. Наверное. Мне показалось, что я что-то увидела… в тебе. Но я ошиблась. Да, ошиблась…Спокойной ночи.
Повернувшись, она быстро пошла к двери, даже не взглянув на пистолет, оставшийся лежать на журнальном столике. Виталий снова отвернулся к окну. На его скулах ходили желваки.
Алина положила пальцы на ручку замка и в тот же момент в очередной раз убедилась в быстроте, бесшумности и неожиданности Виталия. Ее вдруг схватили за запястье — сильно, почти грубо, сорвали пальцы с ручки и развернули и дернули так резко, что она с размаху налетела на него. Виталий поймал ее — и руками, и губами, прижал к себе, водя ладонями по ее спине, плечам, запуская пальцы в медные волосы, сжимая в руках и отпуская, чтобы тут же снова сжать, и губы его были то нежно-ласковыми, то грубо-нетерпеливыми, и она в точности повторяла и его движения, и их оттенки, словно была его отражением.
— К черту, рыжик! — зло сказал он, на мгновение оторвавшись от ее губ. — Реальность это или нет — к черту! Мне надоело корчить из себя идиота! Все было ясно давным-давно!.. Когда в лесу я увидел, что ты с каким-то трухлявым дубьем кинулась ко мне на выручку, я был счастлив, как полный дебил!..
Алина нетерпеливо притянула его к себе, заставив замолчать. И только какое-то время спустя сладко шепнула ему на ухо, щекоча его вьющимися прядями:
— Только тебе нельзя двигаться…
— Ерунда!
— А вот мне очень даже можно!
— Я не стану спорить.
— Да это и бессмысленно…
— Почему ты куришь «Беломор»?
— Не знаю. Привык.
— Жуткий дым.
— Погасить?
— Глупости! Кури на здоровье!
— Чудесное пожелание.
— Спасибо. Всегда приятно сказать что-нибудь хорошее близкому человеку!
Она чуть передвинулась, чтобы близкий человек стал еще более близким, и Виталий молча обнял ее, притянув рыжеволосую голову к себе на грудь и продолжая дымить папиросой. Алина тихо улыбалась. Она была счастлива. Счастлива сейчас. Все остальное, в том числе и время, было очень далеко, и сейчас ей до этого не было никакого дела. И не было никакого желания анализировать, что тут настоящее, что мечта, что иллюзия. Наплевать!