Увидеть лицо
Шрифт:
— Интересно, когда он устанет? Он, кстати, по-моему, бильярдный стол к двери придвинул. Боится. Ты и вправду думаешь, что это не он?
— Не знаю. Ты слышал, что он тогда бормотал? Про «Десять негритят»? Боялся, как бы убийца не спрятался среди трупов. Если убийца он, то чего ему этого бояться?
— Ну, он ненормальный.
— Разве что.
Олег помолчал, потом посмотрел на прикрытое простыней тело.
— Слушай, как мы его поднимем? Тебе так лучше вообще… Водила, сука, хоть бы помог! В нору спрятался!
— Хрен
— Рохля рохлей, а серебро-то тырит!
— Ладно, давай делом займемся! — Виталий подошел к Жоре и присел на корточки, глядя на него. — Поднятьто, конечно, не поднимем. Волоком потащим. Ты за одну руку, я за другую. Проем широкий — вдвоем пройдем.
— Только там в морозильнике такое на полу! — Олег покачал головой и воткнул сигарету в пепельницу. Виталий вздохнул.
— Значит, придется слегка прибрать.
— Твою мать!
— Во-во!
— Слушай, давно хотел тебя спросить — а это не ты маньяк?
— Да пошел ты!..
— Я так и думал.
Спустя полчаса они захлопнули дверь морозильной камеры, после чего Олег опустился прямо на пол, съехав по двери спиной, и достал сигареты.
— Будешь?
— Давай.
Виталий, морщась от боли в плече, сел рядом, и они закурили.
— Черт, — хрипло сказал Олег. — И подумать не мог, что буду таскать мертвецов, как дрова… и курить… вот так…
— Как так?
— Нам не выбраться отсюда, — вдруг с неожиданной уверенностью заявил Кривцов. Виталий слегка укоризненно посмотрел на него сквозь дым.
— Ерунды не говори!..
— Брось! Ты же умный мужик, ты же уже это понял. Все здесь сдохнем! Блядь, не думал я, что так закончу…
— Уж от кого-кого, но от тебя я таких разговоров не ждал.
— А ведь вот… — Олег механически потер ладонью щеку. В подглазьях у него залегли глубокие, похожие на синяки тени, и он казался старше на добрый десяток лет. — Страшно мне, Виталя, страшно до… — он сглотнул. — Не думал я, что когда-нибудь такое вслух скажу. Я… я всегда… Тебе ведь Алька нравится, да?
Воробьев, помедлив, кивнул.
— Правильно. Она хорошая девчонка, — Олег прижался затылком к двери морозильной камеры и закрыл глаза. — Не хотел бы я ее так же тащить.
— Хватит! — резко сказал Виталий. Олег невесело усмехнулся и встал. Надломленный, поникший, он был сам на себя не похож.
— Будь реалистом, старик. Будь реалистом. Никого нам здесь не спасти… даже себя. Будь реалистом — тогда не будет так больно.
— Олег…
— Я устал, — сереньким, невыразительным голосом произнес Кривцов и подошел к окну. Уткнулся лбом в стекло, глядя на мокрую ночь. Виталий тоже встал и опустился на табурет, положив локти на стол. Его самочувствие немного улучшилось, чего нельзя было сказать о настроении. Он запустил пальцы в свои волосы, потом посмотрел
— Ты не виноват, — сказал Олег, не оборачиваясь. — Человек не может всего предусмотреть. И не лепи опять эти фразы: мол, я взял, я понес… Все лоханулись! — он стукнул кулаком по стеклу. — Эх, вмазать что ли?!
— Нельзя, — отозвался Виталий и повернулся на табурете. — Но надо.
— Золотые слова, — сказал Олег и направился к шкафу со спиртным. — По слегка! Беленькой. По-простому. А потом на боковую. Иначе — не убьют нас, так скончаемся от переутомления.
— Ты чертовски откровенен!
— Присутствует, — Олег открыл бутылку водки и поставил ее на стол. Потом принес стаканы — семь штук. Два налил до краев, остальные наполовину, выстроив их рядком на столе. Виталий угрюмо посмотрел на прозрачную жидкость за безмолвным поблескивающим стеклом, потом поднял голову и взглянул на потолок.
— Нравится? — негромко спросил он.
Особняк безмолствовал. И только по коридору летел и летел в кухню истерический, похожий на клекот, смех Евсигнеева.
Его разбудил негромкий стук в дверь — такой слабый и нерешительный, что его можно было и вовсе не услышать. Но он услышал и сразу же открыл глаза. Он знал, кто стучит.
Некоторые вещи просто знаешь.
Прежде, чем встать, мазнул взглядом по стрелкам часов. Половина второго. Странно. Он думал, что это произойдет раньше.
Виталий открыл замок и распахнул дверь, и стоявшая в полутемном проеме фигура чуть качнулась назад.
— Ты даже не спрашиваешь, кто? — произнес ошеломленный голос. Виталий покачал головой.
— Я знал, что это ты. По-моему, только ты в этом доме до сих пор стучишься смущенно. Что-то случилось?
— Да нет, — Алина, все в тех же джинсах и майке, обхватила себя руками. В правой был пистолет. — Просто я… ну…
— Тебе страшно?
Она кивнула, явно обрадованная тем, что ей не пришлось произносить это самой. Виталий открыл дверь пошире, впуская ее, потом выглянул в пустой полутемный коридор. С первого этажа по-прежнему доносились крики и хриплый хохот — Евсигнеев в своем безумии был неутомим. Виталий захлопнул дверь и запер ее, и от хлопка Алина вздрогнула. Потом положила пистолет на журнальный столик и села в кресло.
— Извини, что разбудила.
— Я не спал, — соврал Виталий, опускаясь на смятую постель. — Разве тут уснешь?!..
— Я посижу у тебя. Немножко. Можно?
— Да сиди хоть до утра! — великодушно предложил он. — Вдвоем и веселее. Думаешь, мне не страшно?!.. Может, я бы скоро тоже к кому-нибудь жалостно постучался — или к тебе, или к Олегу.
Алина невесело засмеялась, разглядывая свои пальцы с обломанными ногтями.
— Если хочешь, можешь поспать, — Виталий похлопал ладонью по постели. — Я посижу в кресле.