Увидеть солнце
Шрифт:
— Ты это серьёзно?
— Конечно. Там, куда мы направляемся, очень опасно. Вся станция затянута какой-то невиданной чёрной паутиной. Мой отец говорит, что все местные погибли… Уходи. Я всё сделаю сам.
Девушка загадочно улыбнулась.
— Ты что, правда думал, что я собиралась туда идти?
— А разве нет? — растерялся Сергей.
На этот раз она рассмеялась уже в полный голос.
— Ну, ты и… — Она покачала головой. — У меня даже слов нет. Да я уже дважды могла нырнуть в боковой туннель! Только бы ты меня и видел!
— И чего ты ждёшь?
— Хотела посмотреть,
— Ладно, раз мы во всём разобрались, — вернулся Сергей к начатому разговору, — давай. Вали. Дальше я пойду один.
Она внимательно посмотрела на него:
— Не боишься, что свои тебя накажут?
Сергей пожал плечами.
— Накажут, конечно. Но ведь не расстреляют и не повесят. Переживу, — подражая ей, улыбнулся он. — А если принесу станционный журнал…
— Хрена с два ты его принесёшь! — оборвала его она.
Сергей даже растерялся.
— Почему?
— Потому что я больше года училась вскрывать сейфы, и то не уверена, что справлюсь. А у тебя и подавно ничего не выйдет. — Она нахмурилась и вдруг, в очередной раз удивив его, улыбнулась. — Ладно, не кисни. Прогуляюсь с тобой до Маршалки.
— Да зачем это тебе?! — удивился Серёга.
Она ничего не ответила, только хмыкнула себе под нос, чем-то напомнив Сергею его отца, повернулась к нему спиной и быстро зашагала вперёд.
Идти становилось всё тяжелее. Неожиданно для себя Сергей понял, что начал уставать. Причём это было не физическое утомление — он по-прежнему чувствовал себя полным сил, хотя нёс на своих плечах почти пятнадцать килограммов оружия и снаряжения, да и прошли они всего ничего, меньше трети перегона. Усталость была иного рода: психическая или моральная — Сергей никак не мог подобрать точного определения для объяснения своих ощущений. Прежде, на станции, его всегда окружали люди: товарищи, друзья или просто знакомые. Он к этому привык, и сейчас вынужденное одиночество тяготило его. Удивляло и то, что шагавшая впереди девушка всё время молчала. Касарин бы с удовольствием заговорил с ней, но никак не мог придумать, с чего начать разговор. В его советах она, похоже, ничуть не нуждалась. Сама, без всякого напоминания, натягивала противогаз и закрывала голову капюшоном при приближении к радиоактивным зонам, каменистые осыпи, образовавшиеся в местах обрушения туннеля, преодолевала уверенно, так же легко и непринуждённо обходила провалы и размытые грунтовыми водами глубокие рытвины, встречающиеся на пути.
В конце концов Сергей не выдержал:
— Ты что, уже проходила здесь?
В ответе он отчётливо различил смешок:
— А как, ты думаешь, я попала на вашу станцию?
Он замер, поражённый внезапной догадкой:
— Так ты и на Маршальской была?!
Она тоже остановилась.
— Не на самой станции. Я прошла в обход по обводным туннелям. Ещё удивилась, почему там никого нет.
— И не заметила ничего необычного? — не унимался Сергей.
— Только то, что туннели пусты. Даже крыс нет.
«И отряд отца тоже не встретил ни одного
В разговоре с отцом этот факт казался обнадёживающим, но сейчас настораживал.
— Скажи, а если мы не сумеем пройти в лоб, ты сможешь попасть на станцию? — осторожно поинтересовался он.
— Посмотрим, — неопределённо ответила воровка и снова зашагала вперёд.
Она оказалась крайне неразговорчивой. Но Сергей не собирался упускать шанс.
— Как тебя зовут?
Девушка стремительно обернулась:
— Зачем это тебе?!
— Как же? — Он даже немного растерялся от её резкого ответа. — А как мне тебя звать-то?
— Ты же слышал: Гадюка!
Сергей поморщился.
— Это кличка… Оскорбление… и тебе совсем не подходит, — помолчав, добавил он. — А как тебя называл отец?
— Это было давно, в другой жизни!
— И всё же?
Она не хотела отвечать, но что-то подсказывало Сергею, что сейчас нужно проявить настойчивость.
— Полина, — едва различимым шёпотом ответила девушка, но Сергей всё равно услышал.
— Полина, — повторил он. — Очень красивое имя. Мама говорила, с греческого оно переводится…
Касарин не договорил, потому что девушка вдруг резко развернулась к нему и, вцепившись пальцами в высокий воротник его комбинезона, закричала в лицо:
— Полины больше нет! Она умерла четыре года назад вместе со своим отцом! Ясно?! И если ты ещё раз назовёшь меня этим именем, я убью тебя!
Сергей упрямо покачал головой:
— Нет. Полина жива. Ты просто забыла.
Она рванула его за воротник на себя, чтобы затем ударить головой в лицо. И хотя Сергей просчитал удар, защищаться он не стал. Но удара так и не последовало. В последний момент пальцы девушки разжались, а руки соскользнули с груди спутника. Она отбежала от него и уселась прямо на землю, обхватив голову руками. Сергей приблизился к ней, но, услышав доносящиеся из-под прижатых к лицу ладоней приглушённые рыдания, остановился.
— И откуда ты такой только взялся?! — проговорила она сквозь слёзы. — Что ты меня всё время грузишь?! Что тебе нужно?!
— Хочу, чтобы ты не забывала, как тебя зовут, — ответил Сергей. — У каждого человека должно быть имя. Это то, что помогает нам оставаться людьми.
Так говорила мать, и сейчас он повторил её слова. Правда, тут же пожалел об этом, потому что девушка схватила с земли камень и, не глядя, швырнула в него. Не целилась, но попала точно в коленную чашечку. Не сдержавшись, Сергей вскрикнул от боли. Она обернулась к нему, вытерла кулачком выступившие на глазах слёзы и сердито сказала:
— Так тебе и надо.
Каждый шаг приближал их к Маршальской. Так говорила логика. Но логика — это одно, а собственные ощущения — совсем другое. Когда впереди видишь только чёрное жерло туннеля, засасывающее тебя, как ненасытная глотка какого-то мифического чудовища, поневоле начинаешь сомневаться даже в самых логичных выводах.
Сергей покосился на идущую рядом с ним Полину. Она уже не обгоняла его и не пыталась вырваться вперёд, да и выражение её лица было, скорее, растерянным, чем целеустремлённым.