Увидеть свет
Шрифт:
***
Алекс согласился приехать на следующий день, обсуждать что-то по телефону, конечно же, было нельзя. Но когда он всё-таки позвонил в дверь, Доминик оказался совершенно не готов к встрече. Именно поэтому сперва он проводил Алекса к картине, соприкосновение с ней помогло ему самому обрести душевное равновесие.
— Без всяких сомнений, это шедевр, — Алекс одобрительно кивнул. — И я уже условился с Анхеликой о моменте, когда вывести его на публику. Но ты пригласил меня по другому поводу.
— Так и есть, — Доминик почти
— Саманта Ричардс? — подхватил Алекс тут же. — Безусловно. Она писала о тебе, и в даже чересчур много. Это была её частная инициатива. Ей хотелось… выбиться в люди, — он грустно усмехнулся. — Жаль девочку. Ей ведь было лишь двадцать семь.
— Не знал, — Доминик не умел реагировать на такие слова, поэтому снова посмотрел на картину. — Что конкретно она писала о моих работах? Могут ли каким-то образом связать её… со мной?
— Чего именно ты опасаешься? — теперь Алекс стал серьёзней. — Почему говорил об адвокате?
— Есть подозрение, что федералам будет удобно свалить убийства на меня, — и хоть сам Доминик не понимал, как это может быть логичной версией, но он перечислил: — Я нелюдимый, странный, невежлив с другими людьми, художник, живущий одиноко. Никто не подтвердит, что я находился дома в то время, когда совершались преступления…
— Какая-то чушь! Да каждый второй художник в галерее Анхелики подходит под это описание. Ты, может быть, только чуть более отстранён.
— Однако я уже попал в поле зрения, — Доминик пожал плечами. — Ты знаешь, я в этом не силён. И понятия не имею, как защитить себя в такой ситуации. От подобных обвинений. Я не убедителен… И не понимаю, что делать.
— Не надо пороть горячку. Ты не способен на убийство, — и то, с какой уверенностью это заявил Алекс, на самом деле ничуть не утешало. Доминик сомневался в себе, в своей неспособности. В том, что гуманность и трепетное отношение к дару жизни восторжествуют над преклонением перед любым ликом красоты. А красота смерти оказалась подлинной.
— Нет, не нравится мне твой взгляд, — Алекс прищурился. — Совершенно не нравится. Что ты скрываешь?
— Я словно понимаю его, — вырвалось у Доминика. И глаза Алекса стали холодными как лёд.
Или это только чудилось?..
***
Они долго говорили в гостиной, прокручивая ситуацию то так, то этак. Алекс предполагал и отбрасывал какие-то мысли, спорил, а потом замолкал, слушая внимательно, впитывая каждое сказанное слово. И Доминику в эти краткие мгновения как будто становилось легче. Точно такое внимание подтверждало убедительность того, о чём он рассуждал.
Больше не коснувшись темы понимания убийцы, Алекс заставил Доминика вспомнить все дни, когда происходили преступления, чтобы выявить, действительно ли никто и ничто не сможет доказать, что Вэйл не совершил ничего ужасного.
В этом, возможно, и не находилось утешения — потому что мольберты и краски не говорят — но всё же было
***
О Саманте рассказывали много и охотно. Никому не нужная при жизни, она стала самой важной персоной после смерти. Утренние новости, ток-шоу и программы обозревателей — никто не забыл упомянуть о судьбе Ричардс. Доминик почти возненавидел её имя, так часто пришлось слышать его за последние сутки.
Утром в пятницу Алекс позвонил сообщить, что ему оборвали телефон и засыпали факсами — все требовали комментариев Вэйла, все умоляли объяснить, какие отношения связывали его с Самантой, так полюбившей его картины.
«И не расшифровавшей ни одной», — горько думал Доминик, просматривая вопросы, которые Алекс попросил изучить. Он готовил пресс-релиз, нужно было помочь ему, но всё, что касалось Саманты, вызывало только глухое раздражение.
Когда же появилось письмо от Линдси, Доминик не выдержал. Он, конечно, собирался провести этот вечер в кафе — уже в другом, надеясь, что Саймон не подстережёт его снова, но пришлось выйти из дома намного раньше.
Захватив с собой распечатку от Алекса, Доминик сначала побродил в парке, куда нужно было всего лишь спуститься на квартал, а потом завернул в забегаловку, которой раньше брезговал. Но тут был бесплатный вай-фай и столики на двоих. Охрана с мрачными лицами разместилась за соседним, Вэйл всё никак не мог привыкнуть к этому навязчивому присутствию, но хотя бы старался не раздражаться из-за него.
Вопросы захватили, и он почти не чувствовал вкуса кофе, который заказал, даже не заглянув в меню. В какой-то мере успокоившись, Доминик сформулировал несколько ответов, спешно записав их в планшет, когда его прервали.
Кто-то попытался подойти к нему, но охрана вовремя преградила путь.
— Доминик… Доминик Вэйл! — мужчина лет сорока пяти, темноволосый, но с уже взявшимися сединой висками, явно желал приблизиться.
— Кто вы такой? — спросил Доминик, оценивая, не отозвать ли охрану.
— Я большой поклонник вашего творчества, — мужчина всё же чуть отступил, не стремясь прорваться через угрюмых охранников. — Даже хотел купить ваше полотно… Но у меня, конечно, нет таких средств.
— Вы оставляли заявку моему агенту? — Доминик тут же вспомнил фамилию — Норт.
— Нет, что вы, нет, — чуть нервно засмеялся тот. — Ах да, Терри. Терри Асскольд.
— Рад знакомству, — сухо ответил Доминик. Он всегда считал эти слова ложью, но привык повторять их как дань вежливости.
— Понимаю, вас, вероятно, уже действительно… достали, — это словечко в устах Терри казалось сиротой. Оно совершенно не подходило ни его сдержанному облику, ни даже самой форме построения фраз. Доминика почему-то сразу насторожило это.
— Вам нужно что-то конкретное? Автограф? — Доминик вытащил из нагрудного кармана визитку и придирчиво изучил её, размышляя, оставлять ли Асскольду автограф именно на ней.