Увлекательное приключение

Картленд Барбара

— Возможно, в данном конкретном случае королева поступает правильно, — сказала она. — Мне действительно нужен муж, а раз так, почему этим мужем не стать англичанину, брак с которым принесет и мне существенную выгоду?

Миахадо топнул ногой.

— Муж! — взорвался он и в сердцах плюнул на пол. Потом, угрожающе нависнув над ней, закричал: — Каково, по-твоему, мне выслушивать подобные вещи от тебя? Как я смогу перенести то, что ты станешь принадлежать другому мужчине? Я знаю, что в прошлом у тебя были любовники, много любовников, но ни один из них не был таким, как я. Почему я не могу жениться на тебе? Почему я не могу безраздельно обладать тобой, так, чтобы больше ни один мужчина не смел дотронуться до тебя?

Он

бросился к ней, схватил в объятия и принялся осыпать жгучими поцелуями ее губы, глаза, шею и груди. Почувствовав, как она всем телом прильнула к нему, он понял, что пламя, бушевавшее в нем, зажгло в ней ответный огонь. Их охватила всепоглощающая страсть, заставившая их забыть обо всем на свете…

* * *

Прошло довольно много времени, прежде чем донья Алькира, завернувшись в накидку из алого бархата, подошла к туалетному столику и взглянула на свое отражение в зеркале, вставленном в позолоченную раму и украшенном летящими купидонами и переплетенными сердечками. Только что пережитые мгновения страсти оставили след на ее лице, отчего оно стало еще более прекрасным. Томные тени легли под глазами, которые казались огромными и необычайно глубокими на фоне ее нежной, как Лепесток магнолии, кожи. Губы, припухшие от страстных поцелуев, были полураскрыты, обнажая прелестные жемчужные зубки.

Она отбросила волосы со лба и взглянула через плечо на своего любовника, который наблюдал за ней, лежа на кушетке.

— Мы должны сохранять благоразумие, — сказала она, и внезапно ее голос прозвучал холодно и жестко.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что нам следует быть очень осторожными. Никто не должен даже заподозрить о том, что ты бываешь здесь. У меня найдется немало врагов, которые с радостью сообщат этому англичанину о нашей связи. Кроме того, англичане рассчитывают, что их жены будут вести исключительно добродетельный образ Жизни.

— Это относится и к испанцам, — тут же парировал Миахадо.

Он поднялся и направился в гардеробную.

— Неужели ты полагаешь, — донесся его голос через открытую дверь, — что хоть один мужчина захочет связать свою жизнь с женщиной, которая не с ним впервые познала науку страсти? Мужчина должен быть не только хозяином, но и учителем.

Донья Алькира расхохоталась.

— Ты старомоден, Миахадо, или, может быть, провинциален?

Она намеренно хотела причинить ему боль, зная, что больше всего матадора задевает существующая между ними пропасть из-за разницы в общественном положении.

Она была королевской воспитанницей, дочерью герцога Каркастилло, владелицей огромных поместий и одной из самых влиятельных женщин в Испании.

Он же был выходцем из народа, сыном лавочника из крошечного провинциального городишка, человеком, который стал знаменитостью только благодаря своему искусству матадора.

Несмотря на то, что Филипп V [21] и Елизавета Фарнезе косо смотрели на бои быков и прилагали немалые усилия, чтобы воспрепятствовать их проведению, испанцы не желали отказываться от своего излюбленного зрелища.

21

Филипп V (1683–1746) — первый испанский король (1700–1746) из династии Бурбонов, внук французского короля Людовика XIV.

Во многих знатных семьях вызывала немалое неодобрение занимаемая королевской четой позиция, которую объясняли исключительно тем, что королева — иностранка и не желает приспосабливаться к испанскому образу жизни. Таким образом, бои быков проходили так же регулярно, как и в прежние времена, просто о них было не принято упоминать при дворе, хотя большинство придворных посещали их.

Впервые

донья Алькира увидела Миахадо на «Плаза Майор», главной арене для боя быков, где она сидела в королевской ложе. Он приехал в Мадрид, будучи уже знаменитым матадором. К этому времени он успел покорить все города на юге Испании, поэтому мадридцы рассчитывали увидеть действительно интересное представление. Но даже эта самая взыскательная публика во всей стране вынуждена была признать, что Миахадо был не только выдающимся спортсменом, но и настоящим артистом.

— Ole! Ole! Ole! [22]

Когда Миахадо ловким, точным ударом шпаги убил быка, зрители словно сошли с ума. На арену полетели цветы, шляпы, мантильи и перчатки. Только донья Алькира сидела неподвижно и, чуть прищурившись, разглядывала матадора.

Она приказала привести его к ней в ложу, и, когда он склонился над ее рукой, при первом же его прикосновении почувствовала, что до сих пор ни один мужчина не вызывал у нее такого страстного желания.

Во многих отношениях Миахадо был простодушен, как ребенок. Из-за его красивой внешности женщины бросались к нему на шею еще с тех пор, когда он был совсем гонцом. Кроме того, его окружала какая-то особая аура мужественной чувственности, которая оказывала такое же действие на представительниц слабого пола, как валерьяна на котов.

22

Браво! (исп.).

Но до встречи с доньей Алькирой его любовные связи были простыми и недолговечными. Он спал с женщинами, когда ему этого хотелось, но воспринимал их преклонение и подарки, которыми они осыпали его, лишь как дань своему искусству, а вовсе не своим мужским достоинствам.

Он был удивлен, когда донья Алькира пригласила его поужинать с ней. Это польстило ему, а кроме того, заинтриговало. Прежде ему не доводилось так близко общаться с женщиной столь знатного происхождения.

Конечно, многие дворяне оказывали ему покровительство. Они приглашали его выпить с ними, интересовались его мнением о быках. Они даже дружески хлопали его по спине и называли славным малым, утверждая, что во всей стране ему нет равных. Но их жены и дочери держали его на расстоянии.

Он мог издали любоваться ими, когда они смотрели бой быков, сидя в ложах, — гордые, красивые, недоступные. Когда сопровождавшие их мужчины останавливались, чтобы поболтать с ним, они поспешно проходили мимо. Легкий наклон головы, едва заметная улыбка, какую они могли адресовать слуге или лавочнику, были единственными знаками внимания, которые они позволяли себе в его адрес.

А теперь его пригласила на ужин самая очаровательная женщина Испании. Он слышал, как ее превозносили везде, где бы он ни появлялся, даже в самых отдаленных уголках страны. Увидев ее в ложе, он понял, что слава о ее красоте не была преувеличена. Он не знал, что ей было нужно от него, но, когда он шел к ней во дворец, сердце бешено колотилось у него в груди. Как же он был удивлен, когда обнаружил, что они будут ужинать с ней наедине в ее будуаре. Это было почти год назад.

Его приглашали во все города Испании принять участие в корриде, и предлагаемые гонорары во много раз превосходили то, что ему удавалось заработать в Мадриде, но он неизменно отказывался. Донья Алькира жила в Мадриде, поэтому его место тоже было здесь.

Он вышел из гардеробной, облаченный в плотно облегающий живописный костюм матадора, который он всегда носил как форму, для того чтобы его везде узнавали, где бы он ни появлялся.

Пока он приближался к ней, донья Алькира любовалась его кошачьей грацией. Миахадо напоминал ей черную пантеру: он был так же красив и так же опасен.