Увязнуть в паутине
Шрифт:
Шацкий записал и подал протокол женщине. Перед тем, как подписать, она дважды все прочиталаЮ очень внимательно.
— Я не представлю пани обвинения, хотя и мог бы, и никто ко мне не имел бы претензий, — сказал прокурор. — Только мне бы хотелось, чтобы пани знала, что на данном этапе следствия пани является — назовем это так — наиболее наблюдаемой. Поэтому прошу вас ни с кем об этом всем не говорить и не выезжать из Варшавы. Если у меня появится хотя бы малая тень подозрения, что вы затрудняете расследование, в тот же самый день вы очутитесь под замком. Это вам ясно?
За Ханной Квятковской еще
3
Он отдал секретарше указание не переключать на него никакие телефонные звонки, выключил компьютер и поудобнее устроился в кресле, чтобы через включенный интерком выслушать беседу, что велась в соседней комнате. Было жаль, что в офисе нет установленных видеокамер, а хотелось бы увидеть, как похожий на плюшевого медведя инспектор допрашивает Игоря. Если бы мусор подозревал хотя бы сотую часть того, о чем знал Игорь, во что был замешан, то сюда прибыл бы в сопровождении целой армии антитеррористов. Мужчине захотелось посмеяться: даже если бы у полицейского такая идея и появилась, сам он этого бы не допустил. Одним телефонным звонком.
— Какой классный меч. Это самурайский?
— Подарок от одного из клиентов. Неподдельный артефакт восемнадцатого века из Японии. На вашем месте, пан инспектор, я бы его отложил. Очень легко можно покалечиться.
— Да я привыкший. Как раз вчера порезался, когда чистил рыбу. Давно уже не покупал чего-то такого, что не было бы замороженным камнем. А вот вы знаете, что как-то раз детей в США попросили нарисовать рыбу, так кое-кто нарисовал такой вот брикет? Здорово, а?
— И правда, увлекательно. Но только в этом как раз случае, вы можете потерять пальцы, в лучшем случае — перерезать сухожилия на ладони. Присаживайтесь. Так пану будет удобнее.
— Целый день сижу, на заднице уже мозоли. Вам не помешает, если я чуточку похожу? У пана кабинет больше, чем площадки для прогулок во многих польских тюрьмах.
— Мне трудно оценить, никогда не имел удовольствия.
— Не хвали дня до заката Солнца, как говаривали древние китайцы. Или римляне — тут я не уверен. Впрочем, давайте перейдем к делу.
— Охотно. Не скрываю, мой деловой календарь практически заполнен.
— Расскажите мне о финансах пана Хенрика Теляка. Насколько я понимаю, пан был его бухгалтером.
— Консультантом по инвестициям. Мы ведь консалтинговая фирма, заполнением налоговых деклараций не занимаемся.
— Жаль, оно вроде как дело прибыльное. А пан мог бы прикупить нож для бумаги, была бы пара с мечом.
— Мы вели инвестиционный счет пана Теляка, кроме того, он депонировал у нас свой полис страхования жизни.
— Инвестиционный счет? То есть?
— У нас имелась доверенность по распоряжению собранными там денежными средствами до процентами определенной суммы. В данном случае: пятидесятью процентами по состоянию на конец предыдущего полугодия, но не больше среднего значения за последние два года. А это означает, что чем больше мы заработали для пана Теляка, тем больше могли инвестировать, но если бы в чем-то промахнулись, и пан Теляк потерял
— И часто вы теряли?
— Пан Теляк никогда не зарабатывал меньше двадцати процентов накопленных средств. Понятное дело, что после его смерти новые инвестиции мы прекратили. Что случится с деньгами далее, зависит от вдовы пана Теляка. Она может ликвидировать счет, может потребовать выплаты части денег, но может нам доверить и дальше распоряжаться финансами на предыдущих или новых условиях.
— И сколько же на счету сейчас?
— Неполные пятьсот тысяч злотых наличными и шестьсот тысяч в активах.
— Не понял?
— Всего миллион и сто тысяч. Понятное дело, эта сумма ежедневно изменяется в зависимости от курса акций, валют и так далее. Некоторые инвестиции долгосрочные, так что если бы пани Теляк пожелала как можно быстрее все превратить наличность и вывести ее — получилось бы около миллиона.
— А полис?
— Полмиллиона.
— Похоже на то, что вдовушке не нужно будет спрашивать в аптеке польские заменители.
— Пан Хенрик Теляк был нашим клиентом, но и моим многолетним приятелем. Точно так же, как и его супруга. Так что я просил бы тщательнее выбирать слова.
— А она знала про полис и инвестиционный счет?
— Нет.
— Вы уверены?
— Разве что узнала от Хенрика.
— Она уже посетила вас?
— Мы виделись на похоронах, но о деньгах не разговаривали. Она лишь обещала, что заскочит на будущей неделе.
— Но это несколько странно, пан так не считает?
— Нет. Насколько мне известно, Ядвиге хватает средств на текущие расходы.
— Понятно. И долго вы знали Хенрика Теляка?
— Познакомились мы еще на учебе в политехническом, это был конец семидесятых годов, но еще перед введением военного положения. Потом наши пути на какое-то время разошлись. Я, немного по знакомству, получил работу в одном из центров по внешней торговле, заинтересовался экономикой, а он остался верен полиграфии. А в восемьдесят девятом году случайно встретились.
— Выходит, это ваша фирма?
— Я являюсь одним из совладельцев и вице-президентом.
— Пан долго занимался финансами пана Теляка?
— Более десяти лет, с девяносто четвертого года.
— И к вам можно прийти вот просто так, с улицы?
— Можно, хотя и не сказано, что мы пана обслужим. Мы фирма небольшая, но элитарная. Клиентов у нас немного, но никто из них — как бы это сказать — только на жизнь не зарабатывает. Все попали к нам по рекомендации. Мы способны заработать для них много денег, но и наши гонорары низкими не назовешь. Но пока что еще не случалось, чтобы кто-то был недоволен нашими услугами.
— То есть, вы не являетесь никакой тайной сектой?
— В смысле?
— Пропитанные сексом ритуалы инициации, распорядительницы в одеянии всего из двух стодолларовых купюр, ритмичные удары в бубен и вообще удары…
— О подобном мне ничего неизвестно.
— А может вам известно такое? Были ли у Теляка враги, люди, завидующие его положению и деньгам?
— На эту тему мне ничего неизвестно.
— А не говорят ли пану имена: Цезарий Рудский, Эузебиуш Каим, Барбара Ярчик, Ханна Квятковская?