Уйди скорей и не спеши обратно
Шрифт:
Молодой человек сидел неподвижно, по его телу пробежала дрожь.
Адамберг отпустил решетку и отошел, ему было почти столь же мучительно видеть это дрожащее искаженное лицо, как и наивную невозмутимость Дамаса. Папаша Эллер-Девиль мог гордиться собой.
Камеры Клементины и Дамаса были в другом конце коридора. Клементина играла в покер с Дамасом, подсовывая карты под решеткой. За неимением лучшего играли на лепешки.
– Вам удалось поспать, Клементина? – спросил Адамберг, открывая решетку.
– Совсем не так плохо, – отвечала старуха. –
– Лейтенант Фруаси проводит вас в душ и даст белье. Откуда у вас карты?
– Это все ваш бригадир Гардон. Мы вчера неплохо вечерок скоротали.
– Дамас, – сказал Адамберг, – приготовься. Потом ты пойдешь.
– Куда? – спросил Дамас.
– Мыться.
Элен Фруаси увела старую женщину, а Адамберг подошел к камере Кевина Рубо.
– Ты выходишь, Рубо, вставай. Тебя переводят в другое место.
– Мне и здесь хорошо, – отозвался Рубо.
– Ты еще вернешься, – ответил Адамберг, широко открывая решетку. – Против тебя возбуждено дело за нанесение телесных повреждений и попытку изнасилования.
– Черт, – выругался Рубо, – я же на шухере стоял.
– Видно, стоялось тебе очень весело. Ты был шестым в списке. А значит, одним из самых опасных.
– Черт, я ведь все-таки пришел вам помочь. Помощь правосудию, это же зачтется?
– Убирайся. Я тебе не судья.
Два офицера вывели Рубо из здания уголовного розыска. Адамберг сверился с записями. «Угри, большая челюсть, чувствительный – Морель».
– Морель, кто сменил пост у дома Мари-Бель? – спросил он, взглянув на часы.
– Ноэль и Фавр, комиссар.
– И какого черта они там торчат? Уже половина Десятого.
– Наверно, она останется дома. С тех пор как Забрали ее брата, она не открывала магазин.
– Я еду туда, – объявил Адамберг. – Раз Юр-фен не хочет говорить, Мари-Бель расскажет мне, что он у нее вымогал.
– Вы так и пойдете, комиссар?
– Что значит «так»?
– Я имею в виду, в сандалиях? Может, вам одолжить что-нибудь?
Адамберг поглядел на свои голые ступни, белеющие между кожаными ремешками, не понимая, чем они плохи.
– А что вам не нравится, Морель? – искренне удивился он.
– Не знаю, – проговорил Морель, думая, как взять свои слова назад. – Вы же начальник.
– Ах вот что, – понял Адамберг. – Не солидно выгляжу, Морель? Вы об этом?
Морель молчал.
– Мне некогда покупать ботинки, – пожал плечами комиссар. – Клементина важнее моей одежды, вы согласны?
– Согласен, комиссар.
– Проследите, чтобы она ни в чем не нуждалась. Я съезжу за сестрой и вернусь.
– Думаете, она будет говорить?
– Вполне возможно. Мари-Бель любит рассказать о себе.
Выходя из подъезда, он столкнулся с почтальоном, который вручил ему посылку, и Адамберг раскрыл ее тут же, на улице. Там он обнаружил свой телефон, поставил коробку на багажник чьей-то машины и порылся в посылке, ища договор, к тому прилагающийся. Чип оказался живучим.
Он увидел Ноэля и Ламарра на своем посту на улице Конвенции. Ноэль это тот, что пониже. Уши, «ежик», куртка – равно Ноэль. Высокий зажатый детина – это Ламарр, бывший жандарм из Гранвиля. Оба полицейских мельком взглянули на его ноги.
– Да, Ламарр, знаю. Потом куплю новые. Я пошел наверх, – сказал Адамберг, указав на пятый этаж. – Можете возвращаться.
Адамберг прошел роскошный холл и ступил на лестницу, покрытую широким красным ковром. Еще не поднявшись на площадку, он заметил конверт, приколотый к двери Мари-Бель. Он был ошеломлен и последние ступеньки прошел медленно, тяжело шагая, пока наконец не приблизился к белому прямоугольнику, на котором стояло только «Жану-Батисту Адамбергу».
Исчезла. Мари-Бель улизнула из-под носа его соглядатаев. Удрала. Убежала, не заботясь об участи Дамаса. Адамберг, нахмурившись, снял конверт. Сестра Дамаса дезертировала с поля боя.
Сестра Дамаса и сестра Антуана.
Адамберг тяжело опустился на ступеньку, держа конверт между коленями. Маски сброшены. Антуан не вымогал сведения у Мари-Бель, она сама наставляла его. Послушного убийцу Юрфена. Который во всем слушался свою сестру, Мари-Бель Юрфен. Сидя в темноте, он набрал номер Данглара.
– Я в машине, – ответил Данглар, – сплю.
– Данглар, у Эллер-Девиля был еще один внебрачный ребенок, в семье из Роморантена? Девочка?
– Это я и пытался вам рассказать. Мари-Бель Юрфен родилась на два года раньше Антуана. Она единокровная сестра Дамаса. Она не была с ним знакома до того, как приехала к нему в Париж год назад.
Адамберг молча покачал головой.
– Вы расстроены? – спросил Данглар.
– Да. Я искал мозговой центр убийцы и теперь нашел.
Адамберг нажал кнопку, встал, чтобы зажечь свет, прислонился спиной к двери и распечатал письмо.
Дорогой комиссар,
Я пишу вовсе не за тем, чтобы все уладить. Вы считаете меня дурочкой, а мне это не нравится. Но раз я все равно была похожа на дурочку, то, понятное дело, не стану вам на это пенять. Пишу ради Антуана. Хочу, чтобы это письмо зачитали у него на суде, потому что он не виноват. Это я руководила им от начала и до конца, и это я велела ему убивать. Я говорила ему кого, где, когда, зачем и как. Антуан ни в чем не виноват, он просто слушался меня, как делал всегда. Это не его вина, он ни при чем. Я хочу, чтобы это было сказано на суде, могу я положиться на вас? Я спешу, время поджимает. Дурака вы сваляли, когда позвонили Лизбете и послали ее в больницу к старику. Потому что Лизбета, хоть по ней и не скажешь, она иногда нуждается в утешении. И утешаться она идет ко мне. Вот она сразу и позвонила и рассказала мне про Декамбре.