Уймись, конопатая!

Мальцев Алексей Васильевич

Рядом с ним перетаптывался с ноги на ногу прыщеватый паренек – вроде как охранял. Вика поймала себя на том, что легко могла представить прыщеватого в белом халате в какой-нибудь лаборатории с подопытными мышами… Но никак не в полиции. Форма лишь подчеркивала его угловатость и какую-то незащищенность. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: если задержанный рванется, его не остановит и взвод таких… прыщеватых.

Участковый Борщук сидел за столом, переводя взгляд из-под одутловатых век с вошедшей Вики на задержанного и обратно.

– Извини, я

не должен был тебя вызывать, – монотонно, словно робот, произнес Стас. – У тебя своих дел полно. Смалодушничал, признаю…

– Раз уж вызвал, говори, за что ты ее?

– Ты же со мной не поговорила, убежала, – так же монотонно прозвучало в тишине. Он «перепрыгнул» с одной темы на другую, даже не заметив. Во всяком случае, так Вике показалось. – А зря… Видишь, как получилось? Жизнь, она не укладывается… как там у вас? В один диагноз.

Вика почувствовала, как щеки начинают краснеть, а все тело изнутри словно наполняться горячим гелием: еще немного, и сквозняк ее подхватит и понесет далеко-далеко. Стас тем временем продолжал:

– Любишь эффектные сцены закатывать? Что ж, валяй! Видишь, я тоже закатил. У кого получилось круче?

– Я спрашиваю, за что?! – не выдержала она. Голос сорвался на крик. Вика чувствовала, что еще немного, и вцепится ему в волосы, начнется истерика.

– Пусть фильтрует базар, – со вздохом выдал вердикт задержанный. – Решила, мандавошка, блин, что раз ты нырнула за борт, то ей можно… это… всю… лодку занимать! Такое про тебя начала… А сама… твоего мизинца на ноге не стоит. Сучка! Оборзела, дальше некуда. Пришлось показать, где ее место.

Услышав сказанное, она задохнулась. Набрала в грудь воздуха, но сказать ничего не смогла. Словно вмиг забыла, как это делается.

– Виктория Юрьевна, думаю, достаточно, – явно занервничавший потный Борщук, изменившийся за эти месяцы, кажется, не в лучшую сторону, поднялся из-за стола. – Зебзеев, уводи задержанного.

Чтобы присутствующие не смогли разглядеть слез в ее глазах, Вика отвернулась. Она слышала за спиной шаги, тяжелое дыхание Стаса – чувствовала, как ему не по себе. Он был мужчиной, не привыкшим держать внутри то, что требовало выхода. Он мог взорваться в любой момент. Невзирая на полицейских, наручники, прутья решеток… Его ничто бы не остановило… Она вдруг поняла это. Между ней и Стасом никого не было. Никаких преград.

И он взорвался. Неожиданно.

С каким-то грохотом, возней.

– Вик, ты прости… Нашло на меня что-то… Виноват… Без тебя я погибну просто, мне не жить… Без тебя…

Она обернулась и обомлела. Как в замедленном кино, неуклюже шаркая брючинами по паркету, он двигался к ней на коленях, вытянув вперед руки в наручниках. Неопытный молодой Зебзеев, видимо, не сориентировался сразу и теперь безуспешно пытался до него дотянуться. Борщук с округлившимися глазами маячил в коридоре бесплатным приложением к происходящему.

Грохот, который несколько секунд назад «оглушил» Вику, скорее всего, издали коленные чашечки задержанного, чудом не расколовшись от удара о паркет.

– Прекрати паясничать! – крикнула она,

понимая, что паясничаньем тут и не пахнет. Внутри предательски прозвучало:

«Все, конопатая, ты не выдержишь. Признайся хотя бы себе. Какое сердце тут устоит! Такая безоглядность дорогого стоит!»

– Вика, родная, мы с тобой должны быть вместе, – продолжал умолять, приближаясь к ней, тот, кого еще полчаса назад она собиралась вычеркнуть из жизни. – Не отворачивайся, прошу! Прошу…

Она поняла, что еще секунда – и он обхватит ее колени, от него невозможно будет оторваться. Сгорая от стыда, метнулась в сторону, пытаясь увернуться от приближающегося любовника, потом со всех ног кинулась к выходу. Она почувствовала касание его пальцев… Оно ее обожгло сквозь плащ, сквозь юбку.

В узком коридоре Вику ждал Борщук:

– Я так понимаю, Виктория Юрьевна, заявление Заривчацкого не лишено оснований? Вы его определенно знаете.

– Что вы от меня хотите услышать? – она остановилась посреди коридора, не особо заботясь о том, слышит ее сейчас кто-то или нет. – Что нас связывает? Сплю я с ним или нет? Вы это хотите узнать?

– Ни в коем разе! – тряхнул щеками участковый, забегав глазами. – Пройдемте в кабинет, там поговорим. В спокойной обстановке.

Сделав несколько глотков из предложенного стакана, в кабинете Вика удивленно прислушалась к себе. Странно, но самореза в висках не чувствовалось! Голова не болела!

Борщук прохаживался между столами, сцепив за спиной руки, не торопя ее с ответом, как бы давая время все взвесить, не рубить с плеча.

– Поймите, Виктория Юрьевна, я на вашей стороне. Никто не узнает о вашем визите и о его просьбе… Вас здесь не было… И быть не могло! Мало ли что между вами было, мы его продержим столько, сколько надо. Факты остаются фактами. Он ее отколошматил так, что…

– Где он, кстати, ее… это случилось… где? – осторожно, словно ступая по минному полю, задала вопрос Вика.

– Прямо на улице. Задержали на площади перед ТРК «Столица». Причем избивать начал на глазах… не только прохожих, но и проезжавшего мимо наряда полиции не испугался… Ему все было «по барабану», вот что странно. Он адекватен, вообще-то?

Ты все поняла, конопатая? Он не испугался! Ни там не испугался, ни здесь, в отделении. Это все – ради тебя!

– Может, выпил немного, – заметила Вика, встряхнув головой. – Разве в такой ситуации можно остаться адекватным? Поставьте себя на его…

Вика словно сделала шаг в пустоту над пропастью – нога не ощутила привычной тверди.

– В какой ситуации? – в голосе участкового проклюнулись металлические нотки. Потом, словно спохватившись, он затряс щеками: – Это я в частном порядке, не под протокол, разумеется… Понимаете, пострадал человек. Кстати, как там пострадавшая?

Вика обрадовалась возможности перевести разговор в другое русло, в деловую плоскость. Туда, где чувствовала себя намного уверенней.

– Когда я уезжала, была без сознания. Кстати, мне надо позвонить.