Уйти, чтобы не вернуться

Чужин Игорь Анатольевич

Конечно, полученные характеристики нашего гранатомета по сравнению с безоткатными орудиями моего времени далеко не фонтан, но для реалий пятнадцатого века вполне приемлемые данные. Шрапнель применяется по плотному строю или площадям, поэтому разброс в 5 метров от цели на дистанции 200 метров на эффективность поражения особо не влияет. Правда, зажигательной гранатой придется стрелять не дальше чем на 100 метров, чтобы гарантированно попасть в цель размером с ушкуй, а в оконный проем или дверь дома реально попасть только с 50 метров.

Параллельно с производством «шайтан-трубы» строился и наш корабль для похода в Любек. Корабелы работали споро и качественно, поэтому заказанный мной тримаран и его парусное

оснащение были готовы уже к концу третьей недели. Посмотреть на спуск на воду этой «Чуды-юды» пришла огромная толпа зрителей, которые были полностью уверены, что мое изобретение сразу пойдет на дно, как только будет спущено на воду. Однако публику ждал жестокий облом – кораблекрушение, посмотреть на которое собрался народ, так и не состоялось.

Навык хождения под парусом у меня имелся, да и не особо это хитрое искусство, потому что в любом турецком отеле даже полного идиота обучают ходить под парусом всего за день, а мой опыт был более значительным.

Глобальных ошибок в конструкции корабля я наделать не мог в принципе, а потому не опасался облажаться и смело отчалил от пристани. «Чуда-юда» меня не разочаровала и при свежем ветре, дувшем поперек русла Волхова, шла довольно ходко. Тримаран хорошо слушался руля и уверенно маневрировал, обходя многочисленные купеческие ушкуи и рыбацкие лодки. По руслу Волхова мы поднялись в озеро Ильмень, где можно не опасаться случайных столкновений с другими судами. На просторах озера было где развернуться, и я оторвался по полной программе, правда, без особого фанатизма.

Несмотря на свежий ветер, волнение на озере практически отсутствовало, и я даже решился поставить спинакер, чтобы оценить мореходные качества тримарана. Под всеми парусами «Чуда-юда» понеслась по озеру, словно моторный катер, чем несказанно меня обрадовала. Корабельные мастера во главе с Василием Плотником, участвовавшие в первом плавании в качестве экипажа, были весьма впечатлены скоростью хода и управляемостью странного корабля. Ни один мореход пятнадцатого века даже не подозревал, что под парусом можно плыть со скоростью скачущей галопом лошади, и если бы корабельщики сами не были на борту, то в подобные рассказы просто не поверили бы.

К полудню мне удалось в основном разобраться с мореходными качествами своего корабля, я решил, что на сегодня хватит приключений, и повернул штурвал в сторону Новгорода. После возвращения из первого плавания корабельщики меня зауважали и стали относиться к высказанному мной мнению с неподдельным пиететом. Этот факт меня обрадовал, потому что поначалу умудренные опытом мастера ехидно посмеивались за моей спиной над идиотскими выдумками пришлого чудака.

Конечно, перехваливать собственные таланты не стоит, так как я не изобрел ничего нового для себя. Парусное оснащение одномачтового шлюпа – одно из простейших среди парусных судов, а управление бегущим такелажем и гик-реем современной яхты я тупо скопировал из своей памяти. Однако парусное оснащение тримарана, выдвижной киль на основном корпусе ушкуя и руль со штурвалом стали настоящим откровением для реалий пятнадцатого века. Конечно, было несколько фишек, которые я применил по собственной инициативе, например, обшивка из фанеры на боковых поплавках и водонепроницаемые перегородки в корпусе ушкуя, но и здесь я не являлся первооткрывателем. Правда, у меня были опасения, что в воде фанера может размокнуть и расслоиться, но мы ее хорошо проолифили и, покрасив масляной краской наподобие свинцового сурика, тщательно просмолили.

По результатам ходовых испытаний «Чуды-юды» не выявилось особых огрехов в конструкции судна, поэтому можно было отправляться в плавание хоть завтра, но купеческий караван задерживался в Новгороде на трое суток дольше намеченного срока. Благодаря этой задержке у меня появилось еще

четыре дня на подготовку к плаванию, которые я использовал для углубленного выяснения ходовых качеств тримарана и для тренировки экипажа.

Набирать дополнительную команду для похода я не собирался, так как для управления «Чудой-юдой» много народа не требовалось. Помимо меня и моих гвардейцев в плавание решил отправиться мой приказчик Михаил Жигарь, а также корабельный мастер Василий Плотник и один из его подмастерьев. Как выяснилось, у моего приказчика имелись коммерческие связи в Любеке, поэтому Михаил захотел поучаствовать в походе. Он предложил закупить на паях ходовой товар, которым можно с прибылью расторговаться в Ганзе, и взял на себя все организационные вопросы.

Я вложился в наше совместное предприятие по полной программе, так как в случае форс-мажора покойнику деньги не понадобятся, и дал Жигарю карт-бланш на закупку товара. С экипажем из десяти человек мы должны были управиться, даже если придется идти на веслах, поэтому я отказался от десятерых ушкуйников, предложенных мне кончанским сотником Никифором Сторожевским для усиления экипажа. С одной стороны, десять опытных бойцов на корабле лишними не будут, но с другой – чужие глаза и уши мне были не нужны.

Жигарь, получив от меня практически всю имеющуюся наличность, развил бурную деятельность и закупил по своим каналам большую партию элитной пушнины, которая как-то проскочила мимо новгородского Торга. У меня появились резонные подозрения, что сделка попахивает криминалом, но я не стал вмешиваться в коммерцию своего приказчика, так как он лучше меня разбирался в этих вопросах.

За день до отплытия в усадьбе Еремея Ушкуйника состоялся совет, на котором мы утрясли оставшиеся вопросы нашего похода и после небольшого фуршета отправились по домам.

– Прощай, любимый город, уходим завтра в море! – тихо напевал я, стоя за штурвалом тримарана, который, оставив далеко позади купеческий караван, спускался вниз по течению Волхова к Ладожскому озеру.

Плавание по Балтийскому морю в те времена было довольно опасным не столько из-за штормов, сколько из-за пиратства, поэтому караваны в полсотни судов не были редкостью. Наш караван считался не очень большим, так как состоял всего из десяти ганзейских коггов, трех ушкуев с охраной и трех купеческих лодий. Новгородская купеческая лодия – это пузатая разновидность большого ушкуя с нашитыми бортами и палубой шириной около пяти метров. Лодия больше похожа на баржу, чем на морское судно, и по сравнению с ганзейскими коггами выглядела убого, а про мореходные качества этого корыта я вообще умолчу. Две лодии принадлежали купеческому дому Ушкуйников, а третью арендовал для похода кончанский сотник Никифор Сторожевский, он же возглавлял отряд охраны в шесть десятков дружинников на трех ушкуях. Мой тримаран, по правде говоря, был в караване сбоку припека, и за серьезную боевую единицу его не считали. «Чуда-юда», она и есть «Чуда-юда», поэтому какая на нее надежда, только смех один.

Хотя корабли купцов плыли вниз по течению Волхова, но расстояние в полторы сотни верст до Ладоги тихоходные когги и лодии должны были пройти примерно за четверо суток. Плестись в хвосте каравана, идущего на веслах, было глупо, поэтому мы вырвались вперед, договорившись встретиться с попутчиками у причалов Староладожской крепости. Эта крепость была построена еще в стародавние времена на правом берегу Волхова у слияния с рекой Ладожка, а позднее у ее стен вырос город Ладога [30] .

30

Ныне Старая Ладога в Ленинградской области.