Уйти, чтобы вернуться
Шрифт:
– Это наша Башня, - сказала Сьюзен, и слова ее прозвучали торжественно.
Он не замечал прежде за собой пристрастия к архитектуре, без всяких эмоций проходил мимо старинных и ультрасовременных зданий. Даже пышные охранные доски на их стенах не пробуждали в нем интереса. Однажды забрел случайно на развалины какого-то замка, битый час лазал по замшелым стенам и башням, но ничего кроме усталости и скуки не испытал и был смущен своим равнодушием, узнав на выходе, что это шедевр средневекового зодчества.
Но сейчас сладостно кружилась голова. Невидимые токи притягивали его к Башне.
–
– И что бы вы предпочли: молиться или быть жертвой?
– Быть богом, - сказал он.
– Опоздали, - улыбнулась Сьюзен.
– Место занято. Здесь живет Он.
– Хозяин Нью-Беверли? Ваш шеф?
– Он это Он, у Него нет имени, нет должности и нет слова, чтобы назвать, - только Он.
– Но что-то этот "Он" собой представляет? Или так трудно объяснить профану?
– Вам-то как раз легко, сложнее объяснить специалисту. Представьте человеческую голову размером... ну, скажем, с письменный стол. Мы вырастили мозг, огромный живой мозг. Она с надеждой посмотрела на Марио - способен ли он если не осознать, то хотя бы поверить в чудо. Выражение его лица, видимо, не вдохновило ее.
– Он находится здесь, - скучно продолжила она.
– Все мы, филиал, собственно, обслуживаем Его. Там вон, отсюда не видно, моя лаборатория, или Кухня, готовим физраствор.
– Вот почему Кормилица, понятно.
По губам Сьюзен скользнула усмешка: что, мол, тебе понятно, молчал бы уж.
– На сегодня хватит, - сказал она.
– Возвращаемся.
– Мы не зайдем посмотреть?
– спросил Марио.
Его тянуло в Башню.
– Он не впустит. Когда нужно - сам даст знать.
Этот день, казалось, никогда не кончится. Вечером были еще две встречи. Вначале пришел Полковник.
Чем-то озабоченный, он расхаживал по комнате, как у себя в кабинете, не обращая внимания на вопрошающие взгляды Марио. Лысина его ярко вспыхивала, когда он проходил под люстрой, и угасала матовым отблеском в дальнем углу. Должно быть, сегодня она не раз покрывалась испариной и сейчас щедро лоснилась от обильных выделений.
– У вас неприятности?
– спросил наконец Марио.
– У меня, к вашему сведению, всегда все в порядке. Неприятности бывают у других, - сказал он своим тихим болезненным голосом и, словно вспомнив что-то, полез во внутренний карман пиджака.
– Это вам, - протянул он плоский коробок, чуть больше спичечного.
– Ваши личные часы. Носить обязательно. Они - и пропуск на территорию Беверли, и средство вызова. Услышите сигнал - немедленно в Башню, дорогу вы знаете.
– Сьюзен водила.
– Я в курсе. Кормилица сожалеет, что не смогла уделить вам больше внимания. Наденьте.
Марио открыл коробку. Обычные с виду электронные часы в золотом корпусе. В одном из углов крышки - крохотный рубиновый глазок. Браслет, похоже, тоже из золота.
– Но они стоят.
– Наденьте, говорю.
Марио обнажил запястье. Щелкнул замок - браслет был как по заказу, - и тут же высветились цифры, замелькали секунды. Непроизвольно он посмотрел на настольные часы, чтобы сверить время. Полковник перехватил взгляд.
– Не проверяйте, точнее не бывает. Не снимайте даже в ванной.
– А вдруг потеряю?
–
Полковник несколько оживился, сообщая эти подробности. Очевидно, он имел какое-то отношение к созданию чудо-часов и готов был говорить о них до бесконечности, как всякий творец о своем создании или как мать о своем отпрыске.
– Так сколько там? Уже восемь?
– спросил он.
– Не пора ли поужинать?
Кому поужинать, а кому и пообедать, подумал Марио, ощутив глухой рокот изголодавшегося организма. Конечно, он с большим бы удовольствием провел вечер с кем-нибудь другим, с Сьюзен, например, или еще лучше в одиночку, с самим собой, но выбирать не приходилось. К тому же он не представлял еще, как здесь, в Нью-Беверли, решают проблему желудка.
– У нас неплохая кухня, - заверил его Полковник, когда они выходили из дома.
Служители Башни, насколько успел подметить Марио, знали толк в радостях жизни и окружали себя комфортом. Тот же ресторанчик, где они оказались за считанные минуты, мог служить эталоном уюта, причем не дешевого. Где только набрали столько поделочного камня! Зал словно выточили в малахитовой горе и в меру обсыпали хрусталем, создав иллюзию пещеры.
Они прошли к периферийному столику, спрятанному в овальной нише, и погрузились во все мягкое - мягкий полукруглый диван, мягкий свет, мягкая музыка.
Посетителей было немного, они хорошо знали друг друга, и появление нового человека вызвало легкое движение. Марио поймал на себе несколько любопытствующих взглядов. Подошел официант и тоже пристальнее, чем полагалось бы, посмотрел на гостя.
– Вы уже знаменитость, - прошелестел Полковник, отпустив официанта с заказом.
Марио особенно не вникал, что тот заказывал, листая пухлое меню, но, судя по записям официанта, Полковник не скупился, и эта неожиданная щедрость вызвала смешанное чувство почтения и удивления. Кто бы мог подумать, глядя на его усохшую фигуру, что в ней живет душа отъявленного гурмана. За столом он, видимо, не ограничивал себя, к еде относился серьезно. А тут, похоже, особенно постарался, чтобы не ударить лицом в грязь - ужинать-то пригласил он и был, следовательно, за хозяина. Марио встрепенулся, услышав, как тот в числе прочего заказал креветки. Сделал он это без всякой задней мысли или был здесь намек: видишь, и об этом я тоже знаю?
... она поставила перед ним плетеное блюдо с креветками, села напротив, подперев лицо кулачками. Так было вчера, позавчера, все те дни, когда он приходил. Ей нравилось смотреть, как он разделывался с рачками - только хруст и шелест хитиновой шелухи. В открытое окно порывами влетал ветер, теребил ее волосы. Ветер приносил запахи моря - оно пахло креветками. И ее волосы тоже пахли креветками. "Ты ешь, ешь, шептала она.
– А я буду смотреть. Только смотреть и слушать. Скажи что-нибудь". Он молчал. "Скажи, что вкусно". Он молчал. "Скажи, что придешь завтра". Он молчал. "Хоть слово, ну, назови меня по имени". И тогда он сказал: "Улетаю сегодня. Через час пойду". Кулачки сошлись на подбородке, спрятали губы, нос. "Лучше бы ты молчал", - сказала она...