Уйти, чтобы вернуться
Шрифт:
– Да, рейхсфюрер, – взгляд Готтенбаха мгновенно стал жестким. – Я выполню приказ.
Гиммлер взял со стола канцелярскую папку и вынул оттуда гербовую бумагу.
– Этот приказ подписан мною вчера, – произнес он, вручая документ барону. – Согласно ему, ваше почетное звание «оберфюрер» отныне перестает быть только почетным и становится реально действующим генеральским званием в войсках СС со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Вы также имеете право на ношение петлиц с черными полями и сдвоенными рунами «зиг». На оборотной стороне документа размещается предписание всем командирам частей оказывать вам полное содействие.
Рейхсфюрер опять вернулся к письменному столу и, отодвинув
– Вы помните наш девиз?
– Да, рейхсфюрер, – ответ прозвучал незамедлительно.
Подойдя к барону, Гиммлер добавил:
– Это не простой рядовой приказ. Это ваш долг, оберфюрер, – долг перед фюрером и Германией, который вы обязаны исполнить даже ценой собственной жизни. Я вручаю вам кинжал войск СС. Носите его с честью как символ принадлежности к нашей организации и как постоянное напоминание о своем долге.
Готтенбах, взяв кинжал из рук Гиммлера, принял стойку «смирно». Лицо его сохраняло каменное выражение.
Через минуту Гиммлер продолжил:
– На рукояти кинжала ниже имперского орла нанесен ваш родовой герб – остроконечный щит с лилиями. Это сделано по моему распоряжению. Нанесенный на рукоять герб делает, таким образом, кинжал именным. Скажите, барон, а откуда появились французские лилии на вашем гербе?
Лицо Готтенбаха смягчилось. Он ответил:
– В середине одиннадцатого века мой предок взял в жены французскую аристократку из влиятельного рода графа Раймунда Тулузского. Один из сыновей, рожденных в этом браке, участвовал в Первом Крестовом походе. Его звали Готье Ксавьер фон Готтенбах.
– Видите, барон, какие у вас славные предки, – очки Гиммлера блеснули. – Я таким родом похвастаться не могу. Вы свободны, оберфюрер.
Готтенбах выбросил руку в нацистском приветствии. Гиммлер не ответил. Сквозь очки были видны его глаза, они смотрели как будто в бездну и это не был взгляд живого человека.
Андрей проснулся за час до завтрака, что его даже удивило. Он боялся проспать и завел будильник, но это не понадобилось, – какой-то сильный толчок изнутри заставил открыть глаза. Андрей приподнялся на локте и обвел взглядом номер Леоны. «Однако, неплохо пошалили мы с ней накануне», – внутренне улыбнулся он. На низеньком журнальном столе стояла пустая бутылка из под рома, лежали упаковки яблочного сока, остатки еды. На кресле рядом со столом Маркин обнаружил свою одежду вперемешку с нижним бельем Леоны. Сама она спала рядом, обхватив обеими руками подушку, время от времени улыбаясь чему-то во сне.
Андрей аккуратно, стараясь не разбудить ее, встал с постели и быстро оделся. Перед тем как уйти к себе в номер, он с удовольствием еще раз окинул взглядом роскошные формы спящей Леоны. «Да, недаром немецкая порнография славится на весь мир», – заключил Маркин и поспешил к себе. Необходимо было принять душ, побриться и вообще привести себя в форму. Впереди предстоял интересный разговор с Геле-ламой и Андрей терялся в догадках, что же хочет ему предложить настоятель. Через полтора часа он, уже весь пахнущий дорогим парфюмом, сидел в ресторане отеля и пил капучино. Леона на завтраке не появилась, что было вполне ожидаемо. Андрей и не собирался ее будить, пусть спит, тем более в холодильнике номера была еда, купленная им вчера в супермаркете.
Миран был пунктуален. Он появился в холле ровно в десять утра и они, обменявшись приветствиями, сели в машину. Город с раннего утра уже жил своей обычной насыщенной жизнью. Заторы на дорогах присутствовали, но они были не критичными
Маркин в сопровождении Мирана зашел в знакомое здание монастыря и преступил порог комнаты, где вчера он впервые увидел настоятеля. Геле-лама сидел на кожаном диване и неторопливо пил чай. Подняв глаза на вошедшего Андрея, он радушно улыбнулся и, пригласив его сесть, подвинул вторую чашку ближе к нему.
– Угощайтесь, мистер Маркин. Это очень полезный и вкусный травяной чай с орешками, – негромко произнес настоятель.
– Благодарю вас. Признаюсь, я уже позавтракал, но от чая не не откажусь, – Андрей старался быть любезным, памятуя о том, что «Восток дело тонкое» и здесь придают большое значение внешним проявлениям вежливости. Некоторое время они молчали. Андрей сделал несколько глотков, наслаждаясь травяным ароматом. В рот ему попал орешек и он посчитал это отличным поводом нарушить слегка затянувшееся молчание.
– Превосходный чай с орешками, Геле-лама, – похвалил напиток Андрей. – Вы знаете, подобный чай я впервые попробовал в Тунисе, когда там отдыхал вместе с женой. Интересно, вы у них позаимствовали рецепт чая или они у вас?
– Трудно сказать, обычное взаимопроникновение культур.
Геле-лама поставил свою чашку на стол и, откинувшись на спинку дивана, пристально взглянул на Андрея.
– Мистер Маркин, вчера вы просили начать разговор без лишних предисловий и сразу сказать, что мне нужно от вас, хотя это и противоречит восточным правилам ведения беседы. Извольте, пусть будет по вашему, но определенное короткое предисловие все же потребуется. Увы, без этого никак.
Геле-лама замолчал, как бы подбирая подходящие слова. Затем, по прежнему не сводя глаз с Андрея, он спросил его:
– Скажите честно, вы довольны собственной жизнью? Что вы ожидаете от своего будущего?
Андрей ответил не сразу. Сам вопрос его не удивил. Когда хотят сделать предложение, способное повлиять на будущую жизнь, обычно такой вопрос и задают. Смущал, пожалуй, будничный тон настоятеля, как будто это так легко и просто кардинально изменить жизненный сценарий. Геле-лама не торопил с ответом. Он вновь наполнил свою чашку чаем и по комнате поплыл аромат горных трав.
Андрей медленно проговорил:
– Да так сразу и не скажешь, Геле-лама. В общем и целом у меня все хорошо, жизнь налажена. Хотя человек так устроен, что ему всегда чего-то не хватает.
– Если бы у вас действительно все было бы хорошо и налажено, то вы бы здесь не оказались, – парировал настоятель. – Мистер Маркин, неужели вы до сих пор сомневаетесь в предопределенности вашей поездки в Непал и нашей встречи? Мне нравится, что вы не жалуетесь на жизнь, но мы оба знаем, что у вас кризис и это не какой-нибудь кризис среднего возраста, переживаемый всеми, а глубокий личностный кризис, связанный с потерей духовных опор и полнейшим отсутствием перспектив в жизни. У вас уже долго нет подходящей работы, нет денег, от вас ушла жена и каких-либо улучшений не предвидится. Вы увязли в болоте разочарований и тщетно пытаетесь найти хоть какой-то смысл в этом пустом и никчемном человеческом существовании. Вас на самом деле страшит сама мысль, что вы окончательно потеряли себя и вам больше никогда не выбраться из этого болота. Я же, со своей стороны, вам протягиваю руку и даю фантастический шанс все изменить. Я читал вашу диссертацию по философии и мне понравились рассуждения о создании смысловой архитектуры для пожилых людей. Вы написали о важности нахождения духовной точки опоры, которая и определяет сам смысл жизни, и полагаете, что эта точка опоры должна иметь метафизический характер.