Уйти до рассвета

Пик Лилиан

Она поговорила с Доном, высоким, белобрысым, несколько полноватым, но очень веселым парнем. Наверное, Перри насильно отнял у него трубку, потому что до Ким донеслось его недовольное ворчание. Перри объявил:

— А теперь Рон. Я прямо как конферансье!

Поболтав несколько минут и с Роном, она наконец повесила трубку.

Оуэн явно подслушивал — он стоял у двери в столовую.

— Это был ваш приятель?

— Э-э, как вам сказать, их было трое, я говорила со всеми. — Ким стала загибать пальцы. — Сначала Джон, потом Дон, потом Рон.

— Вы это

серьезно? — Он, откинув голову, расхохотался — взахлеб, искренне, впервые за то время, что она его знала. — Все имена в рифму. Слава богу, что меня зовут не Кон, — сокращенно от Конрад, — а то вы захотели бы и меня включить в число своих поклонников.

Она робко улыбнулась, но улыбка быстро исчезла с ее лица, когда он спросил:

— Господи, не пойму, как же вы с ними управляетесь? Выстраиваете их в очередь, что ли, чтобы одарить своей благосклонностью? Или принимаете в разные дни недели?

Она вспыхнула от его пошлых намеков:

— Нельзя сказать, что они мои ухажеры в полном смысле слова. Они просто... просто друзья.

— Ах, вот как? — От его взгляда ей стало тошно.

— А тот, с кем вы говорили, — мой брат.

— Брат? Очень приятный голос. Он моложе вас?

— Нет, он старше. Ему двадцать... — Она поперхнулась в ужасе оттого, что чуть не выдала себя. Она же сказала, что ей самой двадцать девять!

Оуэн с интересом наблюдал за ее сконфуженным лицом.

— Так сколько ему?

— Забыла, — надулась она.

— Странный и неожиданный приступ амнезии. Никогда с таким не сталкивался, — язвительно заметил он. И вдруг резко спросил: — Так сколько вам на самом деле лет? Я хочу услышать правду. — Она молчала. — Ах, это еще один покров тайны, который я должен с вас сбросить, да, мисс Пейтон? — Она ничего не ответила. — Хочу вам напомнить, — безжалостно продолжал он, — если вы забыли — вы утверждаете, что вам двадцать девять.

— Да, так я сказала в агентстве по найму, мистер Ланг.

— Ага! Очень предусмотрительно. Хорошо, я вижу, вы уже закрылись, как устрица в своей раковине. Не буду дальше настаивать на откровенности.

— Спокойной ночи, мистер Ланг, — вежливо попрощалась она. Он не стал ее задерживать.

На следующее утро снова позвонила миссис Харкер и сообщила, что больше не сможет убираться.

— Доктор запретил мне, дорогая. Да, это все мой артрит. Доктор сказал, что от работы болезнь обостряется.

Ким передала это сообщение Оуэну, когда тот вернулся домой.

— Что же делать? — задумчиво пробормотал он. — Надо дать объявление и найти другую горничную.

— Я сама могу убираться, — с энтузиазмом предложила Ким.

Он взглянул на нее со странным выражением:

— Честно сказать, я никак не пойму, что вы за человек. Чем больше я вас узнаю, тем больше поражаюсь. Другие женщины, которых я брал домработницами, требовали бы от меня, чтобы я нанял уборщицу, причем завтра же, иначе они уволятся. Я уже начинаю верить во все те дифирамбы, которыми полны ваши рекомендательные письма, насчет вашей покладистости и работоспособности.

Она покраснела от неловкости.

Что-то будет, когда выяснится правда об этих «рекомендательных письмах»?

Он продолжал задумчиво ее разглядывать.

— Вы какая-то не такая, как другие. Никак не возьму в толк, в чем тут дело, и тем мучительней мое желание разгадать эту загадку. Это знаете, как научная идея, которая почему-то никак не дает нужных результатов, черт возьми! Как ученый, и только как ученый, спешу подчеркнуть, я вами весьма заинтригован.

Ким стало не по себе под его пристальным изучающим взглядом. Она вдруг застеснялась своих брюк, уже довольно затертых и грязных, взлохмаченных волос, которые она в спешке так и не успела расчесать, своего не накрашенного лица — на макияж тоже не хватило времени. Ну почему всегда получается, что, когда он ее видит, она выглядит такой растрепой?

— Вы, конечно, понимаете, — продолжал он, не переставая внимательно разглядывать ее и наслаждаясь ее смущением, — что, если вы возьмете на себя еще и уборку дома, мне придется снова увеличить вам жалованье?

Наученная горьким опытом, Ким не стала с ним спорить. Она с удовольствием включила бы уборку в свои ежедневные обязанности за те же деньги, но знала, что, если скажет ему об этом, он исказит ее слова, представив дело так, будто она и здесь преследует какие-то корыстные цели.

— Как пожелаете, мистер Ланг. — Уходя, она все же поблагодарила его.

Вечером, укладывая Кэнди спать, Ким рассказала ей, что ненадолго пойдет в гости к тете Дафне. Кэнди недовольно сморщила личико.

— Я же буду недалеко, по соседству, и смогу время от времени к тебе заглядывать, посмотреть, все ли у тебя в порядке.

Это обещание вроде бы успокоило девочку, и она улеглась спать после того, как Ким поцеловала ее на ночь, что вошло у них в обычай.

Ким переоделась, причесалась и посмотрела на себя в зеркало — в первый раз за все время, что она уехала из дому, она осталась довольна своей наружностью. Красное платье с длинными рукавами красиво оттеняло ее жгуче-черные волосы. Широкий пояс в тон с широкой позолоченной пряжкой подчеркивал тонкую талию, а золотое ожерелье на шее привлекало внимание к глубокому вырезу. Сверху она набросила пальто и тихонько прокралась вниз, надеясь, что не столкнется по дороге с хозяином. Она не хотела говорить ему, куда идет, чтобы не рассердить его. Ведь Сауты были его друзьями, а не ее. Он может и не заметить ее отсутствия, потому что обычно по вечерам она сидела у себя в комнате, и он ее в это время не беспокоил.

Сауты встретили ее очень приветливо.

— Ты сказала Оуэну, что идешь к нам? — спросила ее Дафна.

— Нет, не стала.

— Мы ему тоже ничего не сказали. Но он скоро об этом узнает. Он сейчас сам придет.

Ким стала пунцовой.

— Дафна! Ну, как ты могла! И даже не предупредила!

— Конечно нет! Мы тебя не стали предупреждать, потому что знали, как ты на это посмотришь. — Она взглянула на мужа: — И как видишь, мы оказались правы, да, Хэмиш?

Он рассмеялся и кивнул: