Уйти красиво и с деньгами

Гончаренко Светлана

– Не надо! Это сугубо фамильное дело, – отрезала Каша.

Матлыгин кивнул и спросил Лизу:

– Скажите, вам в самом деле пятнадцать лет? Вы кажетесь старше.

Лиза покраснела, поправила шляпу:

– Мне уже шестнадцать.

– Вы влюблены в жениха?

– Нет. Нисколько.

Она отвечала правду, потому что верила: Матлыгин тоже им не соврал. Капитан покачал головой:

– Так я и думал. Значит, иначе вам никак нельзя?

– Нельзя.

– И вы несчастливы?

– Да.

– Хотите послать его к черту? А? Пошлите. И знаете

как? Давайте я на вас женюсь.

– Ну вот еще!

Лиза встала, одернула юбку, вопросительно поглядела на Кашу. Та тоже поднялась и чинно сказала:

– Нам пора. Нас ждет извозчик. Благодарим вас.

– Помните, если вам нужна помощь…

Когда они ехали домой, Каша долго молчала, наморщив выпуклый лоб. Наконец решительно изрекла:

– Это не он.

– Конечно, – с готовностью согласилась Лиза.

– А жаль! Уже сегодня можно бы было восстановить честь нашей семьи. Куда же теперь? К Варнавину? Хорошо, что ты, Одинцова, со мной поехала – этот урод растаял от твоего великосветского вида. Боже, как бы я сейчас хотела проткнуть тебя зонтиком!

– За что? – опешила Лиза.

– Если б он мне вот так же предложил руку, я бы согласилась. Не думая ни минуты! Но нет, всегда все достается тебе одной.

– А как же Адам?

Всю дорогу они молчали. Лиза развлекалась тем, что из-за зонтика наблюдала, как трусит сзади, кротко кивая, извозчичья лошадка, а в пролетке покачивается соглядатай, истомленный долгим ожиданием у дома чаеторговца Соколова. Он сбил канотье на затылок, его плосконосое лицо блестело на солнце, на животе топырились ряды жилетных складок. Лиза подумала: «А я бы вот этого с удовольствием проткнула!»

Дома ее встретила трепещущая тетка: в гостиной сидел Пианович и, кажется, сердился. Лиза прошла к нему, на ходу снимая шляпу и даже не посмотрев на дежурные конфеты и букет.

– Бетти, где ты была? – спросил Игнатий Феликсович глухим страстным голосом.

– Каталась с Катериной Пшежецкой на извозчике. Захотелось проветриться, – отвечала Лиза весело. – Могу я позволить себе невинные развлечения? Конечно, гимназисткам самим брать извозчика не к лицу, но я уже взрослая, правда?

– Не забывайся, Бетти! Подобные прогулки допустимы только со старшими. И со мной.

– Но ты такой занятой! Тебя долго не было, я скучала.

Лиза полюбовалась произведенным эффектом – от игривого «ты» Игнатий Феликсович обмяк.

– Я виноват, но у меня сегодня было столько дел, – нежно сказал он. – Давай что-нибудь придумаем вечером для твоего развлечения – небывалое, взрослое, запретное. В ресторан я тебя уже возил. Может, в кафешантан, а? Местный дрянной, но там весело.

– Я знаю, – ответила Лиза и запела бойким визгливым голоском:

Когда я пьяная,Я очень странная —То я рыдаю,То хохочу – ха-ха-ха-ха!

Пианович снова помрачнел:

– Откуда ты это знаешь?

– Борис Владимирович

Фрязин недавно пел под рояль. Мы очень смеялись!

– А! Этот может, – с облегчением вздохнул Игнатий Феликсович. – Песни у него, резвость всякий час! Фрязины семейство почтенное, но сиволапое. Будет шутить, я о серьезном. Ты, Бетти, конечно, удивляешься, что я тебя не спрашиваю о твоем выборе.

– Каком выборе? – не поняла Лиза.

– Вчера у Натансона мы смотрели бриллиантовые вещи. Ты, конечно, ждала, что сегодня я привезу обещанный подарок, но это придется отложить. Временно. Мы купим что-нибудь другое в том же роде и в другом магазине.

– Не нужны мне бриллианты.

– Еще как нужны! Но не эти. Случилось ужасное: нынче ночью Натансон ограблен и убит. Он и его сын.

– Что?

Вчерашний визит к ювелиру, совершенно стертый из памяти поездкой к Матлыгину, вдруг припомнился Лизе до мелочей. Даже бриллианты в бархатных коробках, которые она вчера не очень-то и рассматривала, так и зарябили перед глазами.

– Как это произошло? – спросила Лиза.

– Тебе лучше не знать подробностей.

– Лучше знать! Я не слабонервная.

– Да я сам еще деталей не уяснил, – неохотно сказал Игнатий Феликсович. – Ночью, кажется, был налет, но соседи особого шума не слышали. В магазине открыты шкафы, взломан сейф, взяты лучшие вещи, в том числе те, которые мы вчера видели.

– А что с Натансоном?

– Старик, очевидно, услыхал шум, спустился в магазин и получил удар по голове. Череп, говорят, проломлен. Старший сын у него живет на Скобелевской, а младший – Давид, кажется – с отцом. Давид зарезан на лестнице. Грабителей никто не видел, но около двух ночи по Офицерской проехал экипаж. Так говорят, а толком никто ничего не знает.

«Это же Володькина бриллиантовая шайка! – подумала Лиза. – Они и до Нетска добрались! Теперь они, должно быть, далеко – сбежали».

– Бетти, у меня сейчас есть минут сорок свободных. Давай поедем к Бергу, – предложил Игнатий Феликсович. – Подберем что-нибудь там. Не хочу выглядеть в твоих глазах человеком, который не держит слова.

– Пустяки! – отмахнулась Лиза. – Я никуда не поеду – устала. В другой раз купим бриллианты, которые будут мне к лицу, когда я растолстею. Ты так, кажется, вчера говорил?

– Не так! Ты станешь еще прекраснее, хотя вообразить это трудно. Ты уже совершенство и моя погибель. Проводи меня, а то дел сегодня по горло.

Отбыв дежурное прощание, дежурный поцелуй и дежурный приступ отчаяния, Лиза поднялась к себе. Еще недавно эта комната именовалась детской, потом классной. Как теперь ее называть? Стол исчерчен рожицами, столбиками забытых вычислений. На столе тетрадка, в которую Лиза собиралась помещать свои душевные излияния, но написала лишь одну фразу на первой странице: «Погода сегодня прекрасная». А на дне ящика, под старыми учебниками, спрятана Ванина записка, которая давно выучена наизусть. А в шкафу – узел с вещами на случай побега! Солнечный луч, сломавшись пополам, лежит на потолке и стене.