Уютная голова

Цой Анна

В четырёхместке повисла тишина. Я разглядывала экран ремонта у капота своей двухместки, пока мама прижималась ко мне с силой. А она была сильной.

– Это была самая долгая командировка в моей жизни, – продолжил папа, – целых полгода. Я даже не смогу назвать того, что от меня требовалось, но именно тогда я сперва познакомился с Лернтом на званом вечере, а после и с твоей семнадцатилетней мамой, – он хмыкнул, – её настоящий возраст я узнал, только когда мы сели на поезд до Костны, зная, что там должна родиться ты через восемь месяцев.

– Спойлер – я соврала, – маме было плевать, ей

вообще было весело про это рассказывать, – и если говорить подробнее, то я в тот момент привыкла, что отказать мне никто не сможет под страхом мести. Обычный благотворительный вечер, на который утащил меня папа, потому что из дома бы я сбежала, а ему совсем не хотелось отпускать меня к матери. Ну и вот. На таких мероприятиях, если не знаешь, редко бывают иностранцы, да ещё и так хорошо разговаривающие на моём родном языке, – она хихикнула, – поэтому я липла к нему и заставляла рассказывать о его этой странной Костне!

Папа расплылся в улыбке.

– А ещё возмущалась по поводу того, что я говорю с ней не как с ровесницей, – скосил взгляд на женщину он, – я думал, что ей максимум двадцать пять. А она требовала от тридцати пятилетнего меня не учительского отношения.

– Отец оттаскивал меня от него раз пятнадцать за вечер, говоря, что я ему надоедаю, – закатила глаза мама.

– Так и было, – хмыкнул папа, за что получил возмущенный взгляд.

– Знаешь, ты мне тоже сперва не особо понравился! – призналась она, – я к тебе приставала чтобы позлить отца, а ещё потому, что ты вообще не смотрел на меня как на женщину.

Я не могла не подсмеиваться. Они были невероятно милыми.

– После первой встречи меня атаковали звонки, сообщения, письма и встречи, – папа что-то явно вспомнил, раз рассмеялся, – особенно было весело спокойно прийти в свой номер в гостинице после трудного дня в посольстве и наткнуться на сопящую своим носиком Кими в моей кровати, – смешок, – в позе звездочки, чтобы я совсем никак не смог проигнорировать её и лечь хоть куда-нибудь.

Мама махнула на него рукой.

– Я его преследовала, – хихикнула она, – а он целых два месяца не поддавался. Но у меня методы разные, ещё стоит учитывать, что мы были в моём родном городе, а там я могла купить всех и вся!

– Через ещё три месяца мне подсунули бумажку с подтверждением беременности, – папа поджал губы, – ту самую, ложную и бессовестную.

Мама закатила глаза:

– Напечатала на гостиничном принтере, – она была ехидна, – одурить костнийца оказалось легче лёгкого.

– Гордись этим и дальше, нехорошая, – пробурчал папа.

– Ты всё равно бы на мне женился, – пожала плечами она, – а так я ему рассказала, что мама дала одобрение на наш брак, мы его заключили и уехали в Костну на поезде, – она наклонилась к моему уху, – ещё несколько месяцев мама думала, что я у отца, а после рвала и метала, пока не поняла, что я где-то в закрытой стране и почти получила гражданство.

Папа кивнул.

– С этим было сложно, потому как Нифелия была рассержена, а брак в Соголде документально подтверждается в системе только спустя месяц, пока бумаги дойдут и информацию внесут.

– А моя не беременность вскрылась почти на второй день, когда мы приехали в столицу Костны, – дополнила

мама, – как и то, что мне ещё слегка семнадцать, а значит брак эта страна признавать не станет. Поэтому мы подождали полгода, купили дом, женились по традициям Костны и через ещё десять месяцев получилась ты, – меня погладили по голове, – и ещё через два года мне наконец выдали гражданство.

– Поэтому у тебя шрам на месте чипа, – вспомнила я, – тебе сделали его в двадцать один, а не при рождении. Он и не затянулся как следует.

– Это потому что твоя мама вредная, – усмехнулся папа, – и потому что нашедший её через два года Лернт устроил мне показательную битву посреди Берлинга, подумав, что его кровиночку похитили.

– Только потом увидел тебя и успокоился, сказав, что не станет говорить маме где мы, – женщина покачала головой, – а она будет очень против того, что мы сейчас имеем, Ая. Она привыкла к своим правилам, поэтому чужие желания её не интересуют. Даже сейчас она будет говорить что-то про лишение меня наследства, – мама хмыкнула, – а я уехала сюда, заранее понимая, что того, что было у меня в Соголде, здесь не будет никогда, – она взглянула в глаза папе, – я люблю твоего отца, Ая. И я точно не стала бы обменивать счастье с ним на какие-то деньги.

Папа сиял!

– Пойдёмте в дом, – наклонился и чмокнул сперва маму, а после меня в щеку отец, – так уж и быть – сегодня закажем доставку.

– Ура! – мама выскользнула из четырехместки первая, – солнышко, тебе легче?

Я кивнула, беря её за руку. Разговоры с ними придавали мне сил. Сегодня и всегда. Они двое были примером, к которому я стремилась. Да не таким безгрешным, какой стоял у меня перед глазами до этого дня, однако полным любви и понимания. Я хотела, чтобы у меня было так же.

Забавно, что больше подобных им я не знала. Словно идеальная семья выпадала только одному на миллион. И если пример был настолько близок, то я в следующий поток претендентов даже не попадала.

Глава 5

Солнечный лучик соскользнул с моего лица на пол, заставляя меня двинуться вперёд на полшага, чтобы погреться под отражённым солнечным светом ещё немного. Именно поэтому я обожала дом – я могла хоть лечь на пол, чтобы продолжать балдеть от теплоты, и никто не стал бы мне говорить и слова. Мама сегодня улыбалась моему ленивому настроению с самого утра, пока я перетекала с дивана перед телевизором на ковер, потом на барную стойку, а с неё на пол.

Сейчас же родители уехали в магазин, пока я продолжала наслаждаться прострацией в голове во вполне себе комфортном одиночестве. Махровые носки на ногах и отсутствие штанов дополняли гармонию в равной степени, как и трусы с бабочками, предназначенные специально для дней лени. Чистейшей воды кайф!

Прерываемый миллиардным сообщением Фреи: «Тренировка сегодня и в самом деле скучная. Ха! Крокодил перед ней подходил интересоваться как ты. Грегори поступил проще – сразу спросил, как заставить тебя всех их разблокировать. Я ответила, что если до некоторых дойдёт, что можно извиниться за поганые слова, то вероятно ты смилостивишься».