Узел времён
Шрифт:
Бонт промолчал.
У Рии было ощущение, что она говорит с малым ребенком, но выхода у нее не было, и она терпеливо продолжила:
— Однако есть проблема. Если мы уйдем прямо сейчас, как хочешь ты, оставив их здесь, они точно никуда не уйдут. Просто умрут здесь, среди этих деревьев, и никто не узнает, что мы им помогли… И мы не сможем извлечь из этого никакой пользы, так ведь?
Бонт застонал.
— Я не знаю, что тут полезного. Я не знаю, что тут бесполезного. Я просто хочу вернуть Сабет и детей. Думать больше ни о чем не могу… только это меня и мучает, не дает жить.
Рия
— Понимаю. Мы обязательнонайдем их. Но сначала пусть Уродцы исцелят этих невинных людей.
Поскольку Уродцев в отряде было слишком мало, исцеление заняло очень много времени. Уже начало светать, когда они закончили. И мужчину, и женщину избили до полусмерти; женщину неоднократно грубо насиловали на глазах у мужа; а еще им пришлось смотреть, как Иллимани убили и поджарили на костре их ребенка. Их души были травмированы куда хуже, чем тела. Все это объяснил Грондин, а еще добавил, что такие раны не поддаются их лечению.
Теперь они сидели у догорающего костра, а между ними лежало тело их сына, завернутое в оленью шкуру.
— Они смогут идти? — спросила Рия Грондина.
— Да, если захотят. Мы смогли исцелить лишь их тела.
На взгляд Рии, мужчине было лет сорок, но она не была в этом до конца уверена. Ему сломали нос, выбили зубы, а один глаз почти полностью заплыл. В его густых черных волосах, кудрями спадающих на широкие плечи, проступила седина.
Жена была куда моложе его, лет шестнадцати-семнадцати, как и сама Рия. Худощавая, с длиннющими ногами, поджатыми под себя, она была похожа на нахохлившуюся птицу. У девушки была бледная веснушчатая кожа, а темно-рыжие волосы доходили почти до пояса. Огромные зеленые глаза, наполненные болью и ужасом, метались, будто она ждала, что в любой момент на них снова нападут.
Рия подошла к ней, взяла за руку и помогла встать.
— Пойдем, — сказала она на языке Мерел. — Тебе кое-что надо сделать.
Она подвела женщину к воину-Иллимани, который так и лежал между корнями могучего дерева, крепко связанный друзьями Рии. На его виске наливалась красным огромная шишка, именно там, куда угодил камень Рии, но в остальном он был невредим. Агрессия, злоба и похоть исходили от него, словно дурной запах. Рука женщины-Мерел, которую держала Рия, мгновенно вспотела. Она всхлипнула, ее тело задрожало от боли и горя, и слезы покатились по ее лицу. Нельзя было сказать, что это очень возбуждающее зрелище, но член воина-Иллимани пробудился. Враг громко захохотал.
— Мне тебя еще ублажить, сука? — процедил он сквозь зубы на грубом каркающем языке Иллимани. — Иди сюда, пососи.
И он поглядел на свой член.
Рия не стала переводить его слова.
— Этот подонок слишком многое отнял у тебя, — спокойно сказала она женщине. — Теперь возьми и ты. Боль не исцелит, но, может быть, поможет.
Глядя на нее сквозь слезы, женщина смутилась. Она так и не спросила Рию, откуда та знает ее язык. Вместо этого лишь вскинула на девушку глаза и спросила:
— Что же я могу забрать у него?
— Его мужское достоинство, — ответила Рия и, достав из ножен длинный нож, вложила
Это была ужасная смерть.
Женщина не стала торопиться, а когда она закончила, нож взял ее муж и вырезал еще бьющееся сердце из груди Иллимани.
— Не нравится мне это, — раздался в голове Рии мыслеголос Грондина. — Нехорошо убивать связанного пленника.
— Даже после того, что случилось этой ночью? — ответила Рия. Она так и не смогла до конца понять логику Уродцев. — Ты же сам сказал, Грондин. Иллимани убили ее ребенка. Насиловали ее на глазах мужа. Что может быть ужаснее? Эти люди жаждали отомстить. И им это удалось. Считай это моим вкладом в их исцеление.
Рия увела спасенных от залитого кровью места трагедии, усадила и принялась расспрашивать их, рядом с завернутым в шкуру трупом их ребенка, глядя на поляну.
Мужчина рассказал, что его зовут Себитту и он один из семи Говорящих. По его словам, это высокий пост. Несмотря на побои и оскорбления, перенесенные им этой ночью, он держался с достоинством, как человек, привыкший приказывать.
Его юную жену звали Тари. До того, как изувечила Иллимани, она выглядела хрупким и совершенно сломленным созданием, но теперь, после волшебного исцеления, синяки почти прошли, она снова стала высоко держать голову.
Как и Навин, Мерел обычно разделялись на кочующие группы, по паре-тройке сотен человек, которые могли поставить свои типи где угодно, оставаясь на одном месте год, месяц или день, как сложится охота. Таких групп было семь; соответственно, было и семь Говорящих.
Таковы были знания Клана об обычаях Мерел.
И Рия принялась расспрашивать Себитту о его группе.
Их звали Лисами, сказал он; их было меньше трех сотен, мужчин, женщин, детей, стариков и младенцев. Плохая охота вынудила их сняться со старого места и искать новое.
Вчера, в пути, они попали в засаду. На них напали странные воины. Они уничтожили всех женщин и мужчин и взяли в плен только детей. Среди немногих, кому удалось убежать с поля боя, были Себитту, Тари и их годовалый сын, но к вечеру их уже выследили и поймали. Остальное Рия уже знала.
— Мы обязаны вам жизнью, — сказал Себитту. — Если бы не отвага, твоя и твоих друзей, мы были бы уже мертвы.
Когда Себитту умолк, Рия рассказала ему о судьбе Клана, о Навин, описала Иллимани и Сульпу, демона, командующего ими, и ужасную правду о том, что они делают с плененными детьми.
— Он уничтожает нас поодиночке. Чтобы победить его, нам надо объединиться.
Глубоко посаженные серые глаза на избитом лице Себитту глянули на нее оценивающе.
— Кто же сможет объединить племена? — спросил он недоверчиво. — Эта задача по силам только тому, кто может передвинуть горы или осушить море.
— Я смогу, — ответила Рия. После беседы с Аарконом она понимала, как нелепы и наивны ее слова. Но наступившие времена заставляли рисковать. Кроме того, она уже продемонстрировала, на что способна. — Я собираю армию, чтобы воевать с Сульпой. В ней не будет племен — просто все люди наших долин, объединившиеся для борьбы со Злом.