Ужас Дикого Леса 2

Горъ Василий

Обрадованный наследник престола показал сестре язык и расхохотался. Но радовался жизни от силы секунд пять-семь. А потом его кто-то набрал по второй линии, и Рюрикович был вынужден вернуться к работе. И работал в поте лица до момента приземления. Зато после того, как спустился по трапу и попал в цепкие ручки Софьи, был вынужден объявить мораторий на любые звонки. Что по работе, что нет.

Эдак часа через полтора Рюриковна попыталась загнать в те же рамки еще и отца, но безуспешно — Император, ради вылета на Алтай отложивший несколько сверхважных встреч, продолжил заниматься делами государства и после прилета.

Поэтому более-менее нормально мы пообщались с ним только вечером, то есть, на борту «Сапсана». Но из-за того, что перелет занял чуть более пяти минут, успели немногое — коротко описали результаты походов в гости к ирбисам и к филину-менталисту да узнали буквально пару не особо интересных новостей.

Правила поведения в присутствии крылатого мозголома довела Софья. Прямо перед высадкой. А потом я взял власть в свои руки, приказал нашим Конвойным и единственному телохранителю Александра Восьмого, взятого с собой, оставаться в салоне, попросил Рюриковичей и Нестеровых постоять на аппарели, а сам подхватил сумку с подарками, в сопровождении Златки скачками допрыгал до приметного дерева и снял оба колокола.

Дичок, дожидавшийся нашего появления на одной их самых верхних ветвей, бесшумно спланировал на самую нижнюю и приветливо ухнул.

— Доброй ночи! — радостно поздоровался я, поймал взгляд огромных глаз и ухнул в уже привычный режим просмотра воспоминаний.

Первым делом показал, как упаковывал в сумку пищевые контейнеры со свежей рыбой, всевозможными солеными орешками и его вожделенным дона шураком. В этот момент меня приложило сильнейшим предвкушением, но я абстрагировался от эмоций «собеседника», «перескочил» в далекое прошлое и провел его от этой полянки до Новоалексеевского поместья. Там показал со стороны открытое угловое окно хозяйского этажа особняка, «влетел» внутрь и продемонстрировал холодильник и ряд шкафов, забитых теми же продуктами.

Тут к предвкушению добавились удивление и ярчайший восторг. Да, пришлось снимать себе головную боль, не вываливаясь в реальность, но я справился. И со спокойной душой перешел к последним частям мысленного монолога. Объяснил, как открывать дверцы, и попросил закрывать за собой хотя бы холодильник. Дал понять, что залетать в гости можно даже в наше отсутствие, но только самому Дичку, ибо охранная система не дремлет. А в самом конце предложил приживить отвод глаз. На всякий случай.

Эмоциональная вспышка, в которой появилось что-то вроде уважения, чуть не вскипятила мне мозги, но филин вовремя почувствовал, насколько мне поплохело, «вернул» нас в реальность и виновато заухал.

— Ничего, бывает… — отмахнулся я, вернул себя в нормальное состояние и предложил ему перебраться на верхний клапан сумки.

Крылатый мозголом не задумался ни на мгновение — спикировал с ветки, затормозил прямо над сумкой, вмял ее в снег и аккуратно взял с моей ладони средоточие рыси-Дичка. А после того, как съел, снова поймал мой взгляд и… продемонстрировал намного более высокую степень доверия и готовности к дальнейшему сотрудничеству — показал «Сапсан», дал понять, что чувствует, сколько в нем человек, и поинтересовался, какому количеству «моих людей» надо будет приживить продвинутый колокол!

Эта часть беседы продлилась совсем недолго. Я объяснил, что один из «лишних самцов» является охранником «главы стаи», а остальные — на самом деле

мои люди. Дал понять, что на усиление этих семерых не рассчитывал, но буду благодарен, если оно состоится. И «заявил», что мои «самки» изнывают от желания поздороваться.

Дичок развеселился, показал мне картинку, в которой Лада поглаживала его за ушками, и обжег ощущением счастья. Поэтому сразу после завершения этого сеанса я оставил его на Златку, а сам вернулся к аппарели и обратился к толпе, ожидавшей вердикта:

— Дамы, наш крылатый союзник тоже соскучился…

Они сорвались с места чуть ли не раньше, чем я договорил, так что толпа резко поредела. И я, задавив неуместную улыбку, поймал взгляд Императора:

— Александр Михайлович, я договорился приживить продвинутый колокол не только вам и Александру Александровичу, но и всем, кто в данный момент находится на борту конвертоплана. Сейчас я коротко объясню народу правила поведения в присутствии разумного Дичка, затем возьму клятву Силой о нераспространении информации с вашего телохранителя, и начнем…

Начали с наследника престола, по его же утверждению, «проникшегося нашей безбашенностью и не испытывавшего и тени страха перед филином-мозголомом». Страха я действительно не заметил: этот Рюрикович уверенно подошел к здоровенной птице, так и сидящей на верхнем клапане сумки с подарками, спокойно снял колокол и без колебаний поймал тяжелый взгляд. В режиме просмотра воспоминаний пребывал порядка двух минут, а после того, как вернулся в реальность, с трудом удержался в вертикальном положении и потрясенно охнул:

— С ума сойти, вот это МОЩЬ!!!

Впрочем, к «Сапсану» упрыгал без моих напоминаний. И отправил к нам отца. А с ним, как я и предполагал, возникли проблемы — приживление продвинутого колокола вызвало срыв программы туранского менталиста, что, естественно, резко ухудшило состояние государя. Слава Перуну, программа не успела укорениться, поэтому обошлось без клинических смертей и иных серьезных последствий, так что я провозился с самодержцем от силы минут семь-восемь и убрал абсолютно все негативные последствия. А потом убедил взбешенного мужчину, задыхавшегося от лютой ненависти к султану Саидбеку и его присным, сдержать свои чувства и отправил в конвертоплан. Приходить в себя и строить планы кошмарной мести.

Как только государь повернулся к нам спиной и, проваливаясь в снег на каждом шагу, двинулся к машине, я посмотрел на один-единственный таймер, висящий в КТС-ке, и приживил филину отвод глаз. Потом убил минут пять-семь на «объяснение» методики быстрой прокачки этого навыка, бездумно пригладил перышки за ушками, взъерошенные моими оторвами, как-то понял, что птица не сочла это прикосновение фамильярностью, и подозвал к ней Баташева-старшего, смиренно дожидавшегося своей очереди.

Мужчина не разочаровал — без особого волнения выполнил абсолютно все инструкции, добавил к ним благодарные поклоны крылатому мозголому и мне, а потом унесся к «Сапсану». Приблизительно в том же ключе себя повела и пятерка Конвойных, принятых в мой род. Но это было предсказуемо, ведь они давно привыкли к «чудесам», регулярно случающимся с нами и нашим окружением. А самый доверенный телохранитель Александра Восьмого к ним не привык. Поэтому усиленно потел, шел к нам на подгибающихся ногах и не сразу смог себя заставить снять колокол.