Ужас глубин
Шрифт:
Аня стиснула руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— Сосчитайте до десяти, сэр, — прошептала она.
«Десять». Хватит с него счета. Хоффман отпустил нажатую кнопку.
— Мы отлично знаем, с чем имеем дело. — Хоффман закрыл глаза. — С проклятыми Светящимися.И удержать это в тайне невозможно. Рыбаки знают. Они видели, как эта тварь подорвала их судно. Они сообщили домой по радио. Они говорят об этом. Так какого черта вы от меня хотите — чтобы я их всех перестрелял?
Прескотт
— Я собираюсь отдать приказ глушить все гражданские частоты, — наконец ответил он. — Мы не знаем, что или кто наблюдает за нами.
— Господин Председатель, здешние люди живут в изолированных поселениях. Им совершенно необходима радиосвязь.
— Они могут переехать в Нью-Хасинто.
Даже Аня, всегда лояльная и терпимая к Председателю, буквально выпучила глаза. Хоффман решил не связываться и не начинать спор — пока.
— А фермеры? Вы хотите их тоже взять к себе?
— На каждой ферме и в каждой деревне расквартирован по меньшей мере один отряд солдат. Жители могут пользоваться военными каналами под нашим надзором.
Существовал десяток причин, по которым эта мера могла только ухудшить положение. Но Хоффман решил изложить их позднее. У него был выбор: или тратить время на перебранку с этим идиотом, или просто выполнять свою работу и раскаиваться в содеянном потом.
— Очень хорошо, господин Председатель. Конец связи.
«Тяжеловоз» с грохотом несся на север. Аня какое-то время молчала, но Хоффман видел ее беспокойство.
— Как вы думаете, он понимает, насколько сильно мы зависим от местных? — спросила она. — Ведь они сообщают нам о происшествиях, когда работают в лесу или в поле.
— Нет. А он знает, со сколькими рациями мы можем одновременно поддерживать связь по военным каналам?
— Не думаю.
— Отлично. У меня такое чувство, что этих раций очень много. — «Черт возьми, — подумал он, — никто в Пелруане не будет вести переговоры с бродягами». Они едва общались с людьми из Хасинто. Он предоставит им свободный доступ к частотам КОГ. — Сейчас нет смысла злить этих людей. Если мы запретим им переговариваться друг с другом по радио, они просто начнут ходить и ездить туда-сюда или придумают еще что-нибудь такое, что нам и в голову не придет.
Аня улыбнулась:
— Правильный ход мыслей, сэр.
— Я редко иду против приказа.
— А сейчас вы как раз исполняете приказ. Я ясно слышала, как он сказал: «…пользоваться военными каналами под нашим надзором». В Центре перенаправляют все вызовы и все слышат. Мне кажется, это и есть надзор.
— Что с вами, ребята? Сначала Матьесон превратился в политика, а теперь вы.
— А я думала, — произнесла Аня, — что я теперь служу на передовой.
— Так оно и есть.
— Я достаточно сильна и здорова, чтобы снова заниматься патрулированием, сэр.
— Сейчас вы мне нужны для связи с гражданским
— А вам не кажется, что это занятие стоит на какое-то время поручить сержанту Матаки? Она понимает сельских жителей. Они ее уважают. — Аня смолкла. — Она дважды за эту неделю подорвалась на мине. А ей ведь уже не шестнадцать лет.
За все годы их знакомства Аня не сказала ему лишнего слова, ничего неподобающего, никогда не спорила с ним. Она никогда не жаловалась, не дулась, не критиковала начальство. Поэтому сейчас этот завуалированный упрек ошеломил Хоффмана, словно мощный пинок под зад.
— Я знаю, — в конце концов заговорил он. Вдали показался Пелруан, аккуратный, ухоженный рыбацкий городок, который, казалось, перенесся сюда из довоенной эпохи. — Я знаю, что я должен сделать. И вы понимаете, как она к этому отнесется.
— На вашем месте, сэр, я бы не отпустила ее на передовую.
Даже здесь, в машине, где они сидели вдвоем, она ограничилась намеком. Но Хоффман прекрасно понял, что она имела в виду. «Не допустите повторения. Не допустите, чтобы она погибла так же, как Маргарет». Если бы только он сумел остановить свою жену, которая в ярости уехала из дому накануне удара «Молота», она осталась бы в живых. Но он не сделал этого. Маргарет превратилась в пепел вместе с миллионами других несчастных. Последние часы перед применением оружия Аня провела обзванивая все блокпосты в Эфире в попытке найти ее.
Аня все знала и все понимала.
— Спасибо вам, Аня, — выговорил он. — Хороший совет.
Когда Аня остановила машину у дверей ратуши, Льюис Гавриэль уже ждал их. С ним был Уилл Беренц, его заместитель, и группа примерно из пятидесяти человек. Сержант Дрю Росси, командир отряда, охранявшего порядок в городе, поспешил первым подойти к Хоффману, как только тот вышел из машины.
— Сэр, это правда? — воскликнул он. — Это Светящиеся?
— Да, правда, Дрю.
— Черт!
— Как они это восприняли?
— Для того чтобы это понять, нужно пятнадцать лет прожить по соседству с червями. По-моему, они вообще не врубаются.
— Мне кажется, я тоже пока еще не врубился, сержант. Ну ладно, дайте мне с ними поговорить.
Хоффман намеревался быть с рыбаками откровенным, нравилось это Прескотту или нет. У него не было причин лгать.
— Вы слышали известия со своих лодок? — спросил он, прекрасно зная ответ. — На этот раз все остались в живых. Но выходить в море рыбачить больше нельзя.
У Гавриэля был такой вид, будто его контузило взрывом. Как и у всех остальных.
— Это правда?
— Что именно, что ваши траулеры взорвали Светящиеся? Да. Это правда.
— Значит, это Саранча. Вы знаете, как с ними бороться.
— Льюис, черт побери, я понятия не имею, кто они такие, я знаю только, что они делают. Никто не знает о них совершенно ничего. Только то, что черви вели против них войну под землей, и мы узнали это только после того, как затопили Хасинто.