Ужасное сияние
Шрифт:
Сорен рванул наросты там, где были глаза и рот Мальмора. На ощупь мясные фрагменты ощущались мягче и мокрее здоровых тканей, по латексу перчаток тут же потекла смешанная с сукровицей кровь.
— Энси-нейросеть. Суперкомпьютер. Глючный до чёртиков, но, похоже, так и есть.
Тот не ответил, только дёрнулся в путах «бабочки», ставшей пауком.
— Ладно, а теперь — как вы от этого избавляетесь? Что сделает вас вновь Энди Мальмором?
Месиво дёрнулось. Энди как будто указывал на костюм Сорена, тот оделся, но не стал пока застегивать молнию.
— Уже
Он успел дёрнуть язычок замка. Липкие створки герметично скрыли Сорена. Он отпрянул: наглухо запертая дверь открылась.
Прежде Сорен видел аладов в нежизнеспособных зародышах, которых клонировал Таннер — мелкие зелёные искры, похожие на неоновую подсветку Интакта или на датчики медицинской аппаратуры. Центрифуга сообщает о готовности препарата, выявлено превышенное содержание фосфолипидов — что-нибудь в таком духе. Несколько образцов он получил ещё до того, как они стали работать вместе, и направил излучение на добровольцев-рапторов; на Кэррола, на Шона Роули, на Мари, что стала потом раптором обновлённым; и на других, от кого не осталось ничего, кроме пометок о экспериментах, неудачах, вынужденной эвтаназии или естественной смерти.
Ещё он видел те самые «фрактальные сигнатуры» на мониторах — диких аладов, если их удавалось засечь; реже дронами, чаще — рапторами-охотниками.
Сорен представить себе не мог, каково это — нырнуть в источник «ужасного сияния». Он инстинктивно закрыл глаза и лицо, пластик перчаток царапнул плексиглас — как будто это могло помочь против силы, разрушающей целые горы, оставляющей воронки и кратеры вместо полей охрянки и останков древних городов.
«Ужасное сияние» — называли этот феномен.
Оно было неестественно-зелёным — на какой-то грани восприятия человеческим глазом, с переходом в ультра- или инфраспектр. Кэррол рассказывал, что некоторые рапторы слепли, если бой затягивался, им приходилось либо выращивать искусственные склеры, скопления нервов жёлтого пятна, в лёгких случаях — восстанавливать капилляры или удалять повреждённый хрусталик. Иногда заменяли бионикой, её вообще сейчас предпочитали и сами охотники, и медики на базах.
«Я и сам однажды чуть не ослеп от трёшки, — говорил Кэррол. — Зелёное. Оно жутко, невыносимо зелёное».
Здесь зелень перехлёстывала в синеву и белизну, как в эпицентре нейтронной звезды. Полыхающее мерцание вышибло дверь, затопило маленькую комнату. Сорен попятился, запнулся о «водомерку» и растянулся на полу, тщетно закрывая глаза и лицо руками.
Ужасное сияние проникало сквозь якобы непроницаемый костюм, сквозь его тело, неумолимее любых альфа-лучей в эпицентре ядерного взрыва. Сорен представил, как испаряется, распадается на атомы, а потом удивился: почему всё ещё жив?
Сорен заскулил и пополз. Он как будто помнил: из комнаты можно выйти, снаружи короткий коридор с автоматическими лампочками, реагирующими на движение, всего в паре шагов — хромированные двери лифта.
— Стой, — голос был женским. Сорен обернулся, заранее понимая: это плохая идея. Что бы это ни было, оно с ним расправится.
В первую секунду почудилось, что влага испаряется из глаз, пересохшие склеры лопаются и налипают на плексигласовую защитную изнанку бело-красными кляксами. Сорен моргнул. А когда решился приоткрыть веки, свечение стало терпимым, а нейтронная звезда сжалась в женскую фигуру. Смотреть на неё было больно, как на солнце сквозь увеличительное стекло, и всё же Сорен различил черты лица, сотканные из плазмы. Существо выглядело знакомым.
— Что ты? — он задал вопрос.
Женщина не обратила на его слова никакого внимания. Она подошла к распятому Энди Мальмору, прикоснулась к особенно уродливому наросту — целой грозди губ и ворсистой ткани языков. Пальцы у неё загорелись ярче, снова заставляя отвернуться, а когда Сорен перестал прижиматься лбом к полу, понял: она горит и сжигает Мальмора. Лицо открылось первым, деформации разрушались: никакого пепла или запаха горелой плоти.
«Чёртова программа. Чёртов программный код».
Дурацкая ассоциация, но Сорен не знал, во что верить.
Женщина выдернула прутья из рук и ног Мальмора. Тот грузно рухнул на пол, поморщился:
— Извини, если напугал.
— Напугал? — голос фигуры из света неприятно звенел. — Ты мог всё испортить. Если бы я не вмешалась…
— Я бы не умер, ты знаешь.
— А я бы не узнала о твоей затее. Нет, я не всё могу видеть, особенно через эту дверь, — тут Сорен отметил: ещё бы, бронированная и толщиной метров пять. Кажется, изнутри обита свинцом или каким-то другим материалом, может, нано-оболочкой с повышенной жаростойкостью. — И что бы ты делал?
Энди Мальмор улыбнулся — виновато и с нежностью.
«Какого чёрта?»
Однако Сорен догадывался; сходство проскальзывало в лице, голосе, поведении, хотя женщина была невысокой и худощавой. Фото из архивов видел каждый. В конце концов, любого обитателя полисов учили поклоняться этим якобы давно мёртвым людям. Дикари просто унаследовали «религию» полисов, превратив божество в демона, но все боги отвратительны и кровавы, Сорен читал подобное ещё в книгах старого мира.
— Дана Мальмор, — назвал он имя.
Женщина из света обернулась.
— Да, — сказал Энди. — Это он. Сорен Рац, о котором говорил.
— Понимаю. Сначала закончу с тобой.
Ещё одна вспышка; теперь Сорен точно знал: сестра сжигает брата заживо — или не совсем, она была светом, он — чем-то вроде компьютера. Квантовая дисперсия, переход туннельным эффектом, суперпозиция сменяется одним из возможных состояний. Она восстанавливала поток информации, вынимала зелёные и красные шары-ошибки из классической модели с белыми и чёрными.