Ужасные невинные
Шрифт:
Лора не спросила и не спросит.
Хотя и она задает иногда странные вопросы, например, что было бы, если бы Япония во Второй мировой войне выступила на стороне Штатов, а не Германии? что было бы, если бы не изобрели платья для коктейля, гавайские рубашки и лак сильной фиксации? что было бы, если Бекхэм родился бы женщиной, или устрицей, или коалой? – альтернативная история увлекает Лору. А устрица, которая играет в футбол, и коала, которая рекламирует бритвенные станки и при этом играет в футбол, уж точно собирали бы полные стадионы.
Телефон в доме Август звонит не умолкая, на низеньком столике с прозрачной
Непрекращающиеся телефонные звонки окончательно убеждают меня в том, что мы все-таки в Москве. Непрекращающиеся звонки – очень по-московски, любая ночь имеет свой конец, вот и эта кончилась, и уже сегодня, если повезет, я увижу Тинатин. До сих пор мне везло, и на въезде в Москву ни один мент не остановил меня. Черт знает, что я сделал бы, если бы остановили, мне и самому неясно. Чужая машина, лишняя пара документов на руках, пистолет и клетка с кроликом. Но меня не остановили, а альтернативной историей я, в отличие от Лоры, не увлекаюсь.
– Я только сегодня ночью прилетела из Лозанны!..
Голос Август прекрасно резонирует, она еще не вернулась из ванной, но голос уже здесь, отдаленный шум воды нисколько его не заглушает.
– И что Лозанна?
– Хороша, как всегда. Отсняла там кучу материала. Меня познакомили с прикольными арабами. Намекнули, что они террористы. Все прошло очень конспиративно, но как модели арабы неподражаемы.
– Кажется, в прошлый раз были баски?
– Баски были в позапрошлый, и не в Лозанне, а в Сан-Себастьяне. А в прошлый были ирландцы. А еще я выделила одного следователя по особо важным, умница, бабник, личность совершенно ренессансная. Немного похож на Жана Рено и согласился позировать мне голым. А еще я привезла роскошное белье…
– Покажешь?
– Только если ты наденешь его для меня.
Лора и Август – они говорят друг с другом так, как будто меня не существует, – здесь и сейчас, что соответствует реальности Август, в которой есть место только сумоистам, террористам и сентиментальной смене объективов, а Лора… Эта сука способна подыграть любой реальности. Утешает только то, что Август – вегетарианка, – значит, не все потеряно. Во всяком случае, для Сонни-боя.
– …Ванна готова!
– Уже иду, милый.
Прежде чем покинуть нас с Сонни-боем и Че, Лора треплет меня по щеке, затем ее рука скользит мне под рубашку. Жест, которым трудно пронять Сонни-боя, на меня он тоже не рассчитан, все дело в Август. Не исключено, что Август стоит за распахнутой настежь дверью и грызет ногти, мучимая приступом подростковой ревности.
– Ты помнишь, милый…
– …что в этом доме все вещи должны оставаться на своих местах. Я помню.
– Не скучай.
– Постараюсь.
Спустя секунду я остаюсь один, какое облегчение. Неизвестно, сколько продлится блаженное одиночество, в любой момент может вернуться Август.
Но она не вернется.
Или вернется вместе с Лорой, я слышу смех, приглушенный шепот, еще более приглушенный шепот и снова смех, потом все стихает. Означает ли это, что девушки решили вместе принять ванну? Электрический скат и пиранья в одном садке, гы-гы, бу-га-га,
Пи: она чумовая телка, жаль, что лесбиянка.
Великий Гатри: что ж, придется трахать лесбиянку.
Август работает в рекламе.
Осознание этого прискорбного факта вываливается на меня из первого же открытого наугад планшета. Я готов был увидеть сумоистов, террористов; я готов был увидеть кошек со спинами и хвостами, которых не существует в природе; я готов был увидеть раздвоенные языки гадов, раковины каури (ведь зачем-то же Август просиживает под водой целых четыре минуты!). Я готов был увидеть что-нибудь нестерпимо-романтическое, но вместо этого вижу запечатленные документально сны тамагочи. Сокровенные сны, вещие сны с четверга на пятницу. Для того чтобы они сбылись, приходится прилагать максимум усилий:
пойло,
кожаные кейсы с шифром,
кожаные органайзеры,
брючные ремни,
запонки с логотипами гольф-клубов,
носки с логотипами яхт-клубов, ключи от тачек с объемом двигателя не меньше четырех литров,
горнолыжные ботинки,
страховочные карабины для восхождения па Эверест,
снова пойло и утонувшая в нем оливка,
еще пойло и утонувшая в нем Надя Ауэрманн,
ручки «Паркер».
Отсутствие хотя бы одного компонента в перечне вопиет: ты лузер! Лузер, лузер, молодость – вот символ успеха, только запонки с логотипами гольф-клубов живут вечно, только горнолыжные ботинки никогда не старятся. Фотографии на стенах реабилитируют Август, мне они понравились с самого начала. Приходится признать: и в феминистическом навозе иногда можно нарыть жемчужину.
Инфернальные урбанистические пейзажи.
Сельские пейзажи, тоже инфернальные. Моря, слава богу, ни на одном из пейзажей нет.
Люди.
Люди, возможно даже лузеры, Сантьяго Калатравой и не пахнет.
Сплошные мужики. Вытаскивающие рыбу из сетей, копающиеся в моторах, сбивающие пламя, торгующие редькой, торгующие клетками для птиц; мужики с чашкой кофе, с расстегнутой кобурой, с замасленным клочком «Financial Times», с косяком марихуаны, с татуировкой на висках; мужики в робах, комбинезонах, летных куртках, пожарных куртках, куртках разносчиков пиццы и без всего; мужики в ч/б, в режиме ночной съемки, в сепии.
Сплошные мужики, все это никак не вяжется с образом Август, все это настораживает. Может быть, для того чтобы снимать женщин, Август слишком пристрастна? Может быть. Я нахожу позапрошлогодних басков и прошлогодних ирландцев, это, несомненно, баски и ирландцы, судя по сексапильно-террористическим физиономиям: эти рты исповедуют самую радикальную идеологию, эта щетина придерживается самых крайних взглядов, этими подбородками можно молотить тротиловые шашки, эти пальцы идеально спускают курок, patria о muerte.