Ужасный век. Том I
Шрифт:
Игги ощутил зуд в пальцах. Хотелось скорее нажать на рычаг, ощутить толчок в плечо и увидеть, как из ствола вырывается гневное пламя. О чём говорить с этой тупой толпой? Ясно, что без крови не обойдётся. Если так — лучше пролить её скорее.
И скорее вернуться к Гретель. Которой, сколь бы сильной и суровой она ни была, нужна помощь. Нужна помощь Игги, не чья-то другая — раз уж этой ночью Гретель выбрала его.
— Ни шагу больше! — взревел Бенедикт. — Или познаете ярость Творца Небесного, или примете первую и последнюю проповедь его! Крещу вас
Совершенно не удивительно, что его слова не возымели эффекта. Мураддины сделали и один шаг, и другой, а затем третий — столичная чернь не понимала, на что идёт. Мощь простой смеси угля, серы и селитры легко недооценить при первой встрече. И тогда встреча запросто становится последней.
Толпа наслушалась проповедей и поверила в свою силу. Силу, быть может, дарованную местным богом. Но уж точно — дарованную чувством локтя, которое Игги понимал прекрасно. Толпа — не строй, но даже в ней чувствуешь себя малой частью могучего целого. Разница лишь в том, что строй по-настоящему силён. А вот в толпе это ощущение ложно.
Бенедикт убрал меч и высоко поднял пустую руку.
— Готовсь!
Солдаты, направляющие на врага заряженное оружие, и так были готовы. Студенистая людская масса подползла ещё шагов на десять ближе. Рука лейтенанта ухнула вниз.
— Пли!
Кто-то выстрелил мгновенно, кто-то чуть позже — треск аркебуз растянулся, как долгая нота. Вслед за выстрелами послышались крики.
— Смена!
Ещё жмурясь от вспышки, Игги вытащил оружие из бойницы, развернулся и шагнул назад — освобождая позицию другому стрелку.
— Заряжай!
Десятник заряжал почти наощупь, но это ему было легко — движения не менее привычные, чем ложку ко рту поднести. Прочистить ствол шомполом: раз, два, три… Сорвать пороховую мерку с перевязи, засыпать порошок в ствол. Нащупать в поясном мешочке круглую пулю — холодный кусочек свинца, затем мягкий пыж в другом…
— Готовсь!
Это не ему. Это тем, чей черёд стрелять.
— Пли!
Ещё один залп. Игги забил пулю с куском тряпки в ствол. Поднёс пороховницу к полке, закрыл крышку.
Случайно обернувшись в сторону шатров, он увидел солдат с арбалетами. Не простые арбалеты: они были приспособлены для метания гранат. Тетивы уже натянуты, запалы подожжены: через мгновение маленькие круглые снаряды, на удивление лихо несущие смерть, полетели через стену.
Взрывы раздались прежде, чем Игги вернулся к бойнице. Он не видел, что случилось в толпе, но зато слышал: вопли мураддинов звучат теперь совсем не так зло и уверенно, как минуту назад. Боль, страх. Вот это всё. Как обычно.
— Смена! Заряжай!
Солдат с разряженной аркебузой скользнул в сторону, Игги ловко занял его место. Сунул ствол в бойницу и лишь затем посмотрел сквозь неё единственным глазом.
Толпа остановилась, даже отпрянула — убитые и раненые остались лежать впереди. Отступающие наткнулись на подпиравших, возникла давка. Камней в наёмников уже никто не бросал — зато факелы многие мураддины побросали на землю.
— Пли!
Игги
— Смена! Заряжай!
Тут бабахнуло по-настоящему громко — куда сильнее аркебузного залпа. Это сработала мортира. Пусть небольшим зарядом — чтобы бросить тяжёлую бомбу совсем недалеко, но это было громко до боли в ушах. Игги, возившийся со стволом аркебузы, не отказал себе в удовольствии проследить, куда бомба рухнет.
Она так и не коснулась земли: запал оказался коротковат. Взрыв прогремел прямо над головами мураддинов, почти посередине толпы — ещё более плотной, чем до обстрела. Ударная волна разбросала людей по кругу, образовав в густом скопище солидную плешь. Завизжали посечённые осколками и обожжённые. Те, кого не сбило с ног, сами падали теперь на колени, хватаясь за лица и головы.
— Вот это славно! Вот это угодно Творцу Небесному!
Взрыв не настолько обескровил врага, насколько сломил его волю. Третий раз Игги стрелял уже в спины бегущим прочь: словно морская волна, толпа накатилась на лагерь минуту назад, но теперь отхлынула. Множество тел осталось лежать без движения: как показалось Игги, не меньше сотни. Ещё больше было пытавшихся уползти, по-пластунски или на коленях.
Но время праздновать победу, конечно, ещё не наступило. Это Игги прекрасно понимал.
Глава 12
Хотя пальцы седовласого пирата напоминали толщиной колбасы, шил он блестяще. Ангус сразу это оценил: не хуже Кресса работает. Судовой врач «Дочери морей» уже разобрался с раной на груди Шеймуса — обработал и заштопал, его помощник наложил повязку. Лоб замотали первым делом, колотую рану на бедре тоже закрыли. Сейчас медик заканчивал возиться с лицом капитана — нижнюю губу ловко собрал, осталось повторить с верхней.
Красоты Шеймусу бой в спальне не прибавил — но у него и прежде шрамов имелось немногим меньше, чем веснушек да пятен. Вряд ли из-за парочки новых стоило переживать.
Лосю тоже помогли. Трудно было судить, выживет ли он после такой кровопотери, но пока что не умер — и хорошо.
Вальверде развалилась на стуле в углу каюты — откинувшись на спинку, вытянув скрещенные ноги в высоких сапогах. Камзола на ней не было: только белая камиза с огромным вырезом, который смотрелся бы весьма горячо, будь у адмирала хоть что-то похожее на нормальные сиськи. Увы, в этом Вальверде не повезло: взгляд к декольте могли приковать лишь татуировки.
По крайней мере, с непокрытой головой она напоминала женщину. Обычно-то не сразу поймёшь! Тем более что годы пиратку ничуть не пожалели. Двадцать лет назад она была похожа на очень женственного парня: любителю мальчиков наверняка понравилась бы, несмотря на отвратительный шрам. Теперь — напоминала просто худосочного, низкорослого моряка.