Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Не-а. Я сам капитан.
Валли немного удивился, что она сказала «сам», а не «сама» — но рассудил, что чужестранка может плохо знать местный язык.
Тем временем отец показался из шатра. Валли он и не заметил поначалу — в отличие от морячки.
— Ох! Залупа конская, а такое хорошее утро было! И нате… Ты чего приехала-то?
— О, Церклас, я тоже рад тебя видеть.
— Чего приехала, говорю?
— Обсудить пару деловых вопросов, пока ты ещё жив.
— Пока жив!.. Не дождёшься! Ладно, дела — дело
Церклас Геделенский, среди соратников — Церклас Ебовейший, был мужчиной крупным: ростом метра под два, с широченными плечами и могучей волосатой грудью. Из шатра он вылез в одних подштанниках, так что мощь фигуры командира могли нынче оценить все.
— Выходите, говорю, из шатра! А ты… да, ты! Эээ… Йовин, во! — командир наконец вспомнил имя болтавшегося рядом бойца. — Воды!
— У меня только вино… — солдат показал бурдюк и виновато пожал плечами.
— Да не пить, дуралей! Ведро!
Вскоре отец Валли окатил себя с головы до ног — и сразу стал выглядеть свежее. Холодная вода побежала по длинным рыжим усам. Тем временем из шатра вышли Анеса и Карин: на вид весёлые, но помятые. Ни одна из них не приходилась Валли матерью, но обеих Церклас звал своими жёнами и с обеими разом жил в этом шатре.
Что касается настоящей матери — Валли её никогда не видел и даже имени не знал, но особо горевать по этому поводу не приходилось. Анеса и Карин были весьма добры к мальчику — как, впрочем, и остальные в отряде.
Жёны расцеловали Церкласа и, получив по звонкому шлепку, быстро скрылись из виду. Незнакомка в морской одежде проводила их взглядом.
— Ты, Церклас, не многовато сил потратил с утра? Они скоро пригодятся.
— Да чего там, силы… раз-два — и готово.
— Надеюсь, это ты про своих кобылок, а не про него. С ним-то шутки плохи. Он ещё опаснее, чем кажется.
— Ой, я тя умоляю… пуганого пугаешь. Да ещё при сыне! Валли, ты сегодня со мной поедешь. Посмотришь, как такие вещи делаются. Пора, как-грица, привыкать. А пока дуй-ка к Олафу, у него там эти дураки сидят… как бишь… в общем, прислали которых. Ну ты понял. Приведёшь их. Пускай сюда явятся, как с дорогой гостьей закончу.
— Закончит он… — фыркнула незнакомка. — Ты никак закончил уже раза три: битый час жду. Куда больше?
— Ой-ой, шуточки… у меня всё одно скорее на лошадь встанет, чем на тебя. Пошли, поговорим по делу. Я ж понял уже, о чём речь, не дурак. Дурак бы не понял.
Когда Валли вернулся с прибывшими к отцу посланниками, морячки в шатре уже не было — да и вообще след ей простыл, словно бризом унесло. Отец восседал посреди шатра на складном стуле, раскуривая трубку. Теперь он был, конечно, в одежде — самой простой, походной.
— Проходьте. Давайте поговорим, раз пришли. И ты, сынку, посиди здесь. Поучись.
Посланники,
— Война скоро закончится. — уверенно утверждал отец.
— К сожалению, слова и действия ваших… коллег… подталкивают к обратному предположению. И в этой ситуации мы бы хотели…
— Да ясно, чего бы вы хотели. Всегда одного и того же: золото, золото, золото! Но я, друзяшки, за богачей уже навоевался. Я теперь за народ, а народ устал от войны. И от герцога с королём, да и от вас тоже. Войну я скоро закончу, а кто думает, будто выйдет иначе — тому хером по губам. И вот как мы тогда будем жить, после войны — вот это важно. Жить будем по-новому.
— Это станет актуальной темой чуть позже. Сейчас нас больше волнует, например, безопасность дорог. Тех, которые…
Говорили обо всяком до обеда. До обеденного времени, точнее: трапезничать, спровадив послов, не стали. Начали седлать коней.
— Поедешь, сынку, на своей лошади.
Валли разволновался пуще прежнего: ему впервые предстояло преодолеть верхом приличное расстояние, пусть на самом маленьком коне. Мастерству всадника мальчика обучали уже пару лет, но всегда в лагере или ближайших его окрестностях.
— Пора-пора уже, не тушуйся. Так мальчики становятся мужчинами.
Анеса и Карин провожали Церкласа. Валли ясно видел, что отцовские жёны волнуются, хотя и пытаются это скрыть напускным шутливым настроем. Мужчины, которых командир взял для охраны, выглядели спокойными и собранными.
Подъехал священник Алерик.
— Ты-то куда, родное сердце? Отпевать на месте собрался?
— Благословить.
— Благословениями в этом деле особо не поможешь. Но, с другой стороны, не повредит. Езжай с нами.
— Береги себя… — Анеса поцеловала Церкласа.
Карин сделала то же самое молча.
— Ну не, дорогуши! Это вы меня бережёте: обе две, люблю вас за это. А сам я отчаянным родился и ничем не дорожу! Ждите ночью, дело недолгое. Шоб помылись обе, подбрились и всё такое!
Небольшой отряд выехал к тем самым скалам, что виднелись на горизонте. В дороге болтали обо всяком, только не про войну. Война всем порядком остобрыдла, вот это правда. Только её, как Валли уже понимал, легко начать: закончить бывает сложновато.
На место прибыли, когда начало смеркаться. По одну сторону возвышались Плачущие скалы и плескалось море, к краю которого потихоньку приближалось краснеющее солнце. По другую, за широким полем, тянулась дорога к большому городу. Возле тракта росло одинокое дерево, а под ним Церкласа с парнями ждало человек десять.