Ужасы Фобии Грин

Алатова Тата

— Пирог из перловки? — рассмеялась Фобия, целуя учительницу в щеку. Она заглянула в книгу: — «Как сделать из младенца приличного человека»? Вы совсем без меня там с ума посходили, раз вернулись в столицу?

— Ты же ничего не знаешь, — всплеснула руками Сения Кригг, — в какой глуши ты пропадала?

— Даже

не спрашивай. Из сарая в яму, из ямы в сарай. Так и молодость минула.

— Оллмотт официально признал Нэнада Пятнадцатым Командором, — с гордостью сказала Сения Кригг, — сам, значит, Наместник при младенце, а Нэну в прежние времена называли бы регентшей. Неплохая карьера для падшей женщины, правда?

— Правда, — рассеянно согласилась Фобия, — а что Антонио?

— Ушел вслед за тобой. Сказал, что попробует найти хотя бы младшую Грин, раз старшая сбежала.

— Как же вы вдвоем с ребенком?

— Почему вдвоем? — удивилась Сения Кригг, — Соло был, пока Оллмотт за нами не прислал. А потом тоже ушел, горемычный. Повесился, поди.

— Как повесился? — поразилась Фобия.

— Так он после твоего отъезда так горевал, что переломал половину лагеря к чертям собачьим.

— Сения Кригг! Что за выражения!

— Послушала бы ты с мое, — наставительно сказала женщина, — ну иди же, Оллмотт ждет тебя.

Бывший белатор, фальшивый психолог, а ныне временный глава правительства страны-победителя сидел за огромным столом, погрузившись в какие-то бумаги.

— Скучно, — пожаловался он, не поднимая головы, — давай.

Фобия протянула ему правую руку, и Оллмотт провел по ней какой-то кисточкой. Штампик с цифрами медленно таял на коже.

— Свободна, — проинформировал Наместник, — вот документы. Деньги нужны?

— У меня внутри осьминог, — напомнила Фобия, — мы будем с ним грабить банки.

— Если хочешь…

—

Неа, — она улыбнулась, — мне нравятся мои фобии.

Он снова склонился над бумагами, давая понять, что разговор окончен. Фобия направилась к выходу и уже у самой двери услышала сухое «спасибо».

Она задержалась в резиденции совсем ненадолго — постояла у огромного, в пол, окна, глядя на то, как Нэна играет во внутреннем дворе с пухлощеким младенцем. Нянюшка Йокк сидела в тени дерева и вязала носок.

Потом вышла на площадь, тонувшую в солнечном свете.

Было жарко и странно, и от того, что все долги погашены, и впереди лежала длинная жизнь, которую она проведет только так, как сама захочет, в голове хрустально звенели невидимые струны.

Крест стоял посреди площади, и в руках у него был стаканчик пломбира.

— А говорили, ты повесился, — сказала ему Фобия, щурясь.

— Ты не поверишь, какие слухи мне рассказывали о тебе, Грин.

— Все правда, — согласилась она, любуясь его зверской физиономией.

— Я так и подумал.

Она забрала у него стаканчик и зажмурилась от удовольствия, смакуя холодное лакомство.

— Почему ты не ругаешься?

— Мы все иногда делаем только то, что должны, — пожал он плечами, — и у каждого свои счета.

— Если твоя мерзкая Цепь…

— Цепь ушла. Совсем. Я больше не смог удерживать ее в этом мире, потому что во мне не осталось ничего, что принадлежало бы ей.

— Какое горе, — нисколько не огорчилась Фобия.

Крест взял ее за руку и они пошли от этого солнца, и резиденции, и прошлого, и ненужных вопросов и бесполезных ответов.