Ужасы. Замкнутый круг
Шрифт:
В следующий момент оно, прихрамывая, быстро направилось через неф к алтарю. Я услышал скрежет ворот, ведущих в склеп, и оно исчезло.
Через несколько секунд со стороны крыльца темноту прорезал луч фонаря. Раздался какой-то шорох, и все лампы включились; должно быть, сержант Уоткинс знал, где находится главный рубильник. А потом помещение наводнили люди в плоских кепи и синей форме.
— Где? — спросил Майк Уоткинс.
Я кивнул в сторону решетки, окружавшей вход в склеп. Он подошел туда, вытащил что-то из кармана и защелкнул это на воротах. Он взглянул на меня многозначительно, и я кивнул. Есть вещи, которым лучше не появляться в записных книжках полицейских, хотя бы ради начальника полицейского управления и членов
— Откуда у вас замок? — спросил я.
— Я конфисковал его как вещественное доказательство, — уныло ответил он. — Но лучше вернуть его туда, где его место. Не думаю, что у нас здесь есть еще проблемы, а вы?
Я покачал головой, но на всякий случай негромко позвенел старым замком.
В дальнем углу собрались люди в синей форме; они расступились — кого-то выводили наружу.
Доринда была белой, как простыня, она молчала и глядела в пространство — все признаки сильнейшего шока. Но она по крайней мере могла переставлять ноги.
— Я вызвал «скорую», — сказал сержант Уоткинс.
Мальчики вышли вслед за Дориндой, с такими же белыми, бессмысленными лицами. Только Генри смог собраться с силами, выдавить некое подобие улыбки и прошептать:
— Боже, сэр, вы его едва надвое не разнесли…
Я поехал на «скорой» с Дориндой; мальчики отправились в полицейской машине. На полпути она открыла глаза и узнала меня.
— Джефф… спасибо.
Но это была не та Доринда Молино, которую я знал. Непоколебимая уверенность в себе исчезла; исчезла убежденность в том, что всему можно найти разумное объяснение.
— Я никогда не понимала… — Она закрыла глаза и смолкла, затем продолжала: — Я думала, что, если ведешь себя достойно… выполняешь все правила… Бог не допустит, чтобы такое… с тобой произошло.
Я не стал спрашивать, что именно произошло с ней. Я просто сказал:
— Бог же позволяет, чтобы каждый день происходили автокатастрофы. А почему в этом случае все должно быть иначе?
— Да, — сказала она с печалью, которую ожидаешь услышать в голосе очень старой женщины. — Да. — Она взяла меня за руку и начала перебирать пальцы. — Вы нравитесь мне — вы теплый.
Она не выпускала мою руку, пока мы не добрались до больницы.
Майк Уоткинс присоединился ко мне в коридоре со своей записной книжкой.
— Предполагаю, вам нужно имя и адрес подозреваемого? — спросил я в жалкой попытке пошутить.
— Только из личного интереса.
— Должно быть, это старик Энсти, аудитор. Это же был склеп Энсти.
— Ну, спускаться и проверять я не собираюсь — даже за жалованье суперинтенданта. Но я не думаю, что это Энсти. Его памятник тоже размалевали. И я видел его портрет в старости — элегантный худощавый джентльмен с густыми седыми волосами.
— У того, что я видел, не было седых волос. — При этом воспоминании меня передернуло. — Тогда как вы думаете, кто это был?
— Единственный оставшийся неприкосновенным памятник принадлежит Томасу Дору.
— Почтенному и усердному школьному учителю и благотворителю этого прихода…
— …который продолжает публично обличать грехи…
— Подавленные сексуальные желания — жуткая вещь, — сказал сержант Уоткинс, — В Брэмшилл-колледже нам рассказывали, к чему это приводит. Я сейчас не против пинты пива и партии в дартс. Не волнуйтесь, Джефф. Он больше не выползет оттуда. Я поговорю с викарием. Он нам поверит… в отличие от всех остальных.
С тех пор я не оставлял Доринду. В конце концов она даже смогла заходить в ту церковь — если я крепко держал ее за руку. Она сделала это как раз перед тем, как нас обвенчали. И это был последний день миссДоринды Молино.
Пер. О. Ратниковой
БРАЙАН ЛАМЛИ
В Греции акул нет
Брайан
Среди его многочисленных произведений романы «Беспощадная война» («The Burrowers Beneath»), «Воин древнего мира» («Khai of Ancient Khem»), «Психомех» («Psychomech»), «Психосфера» («Psychosphere»), «Психамок» («Psychamok»), «Дом дверей» («The House of Doors»), тетралогия «Сны» («Dreams») и серия «Некроскоп» («Necroscope»). В 1989 году за рассказ «Плодоносные тела» («Fruiting Bodies») автор был удостоен Британской премии фэнтези.
Частый гость на греческих островах, Брайан Ламли использовал личный опыт при создании представленной ниже леденящей кровь истории, которая вполне могла произойти на самом деле.
Таможня в зоне прилета существовала формально: товары беспошлинной торговли люди покупали, уже выезжая из Греции. Что касается паспортного контроля, его осуществляла парочка скучающих волосатых типов — смуглых, в обтягивающей запятнанной форме и островерхих шлемах. В обязанности первого входило взять паспорт, найти нужную страницу, сличить внешний вид предъявителя с фотографией в документе — что он делал долгим безразличным взглядом, в котором не читалось абсолютно ничего, если вы случайно не оказывались особой женского пола с пышными формами (в этом случае во взгляде читалось все и даже больше), и затем передать паспорт дальше. «Наверное, поэтому его и называют „пасс-порт“ — буквально „пропускное отверстие“», — подумал Джеф Хаммонд. Второй взял у первого черную книжицу, пришлепнул ее печатью, продавив сразу несколько страниц, потом вернул документ владельцу — но как-то неохотно, будто сомневаясь, что тот заслуживает доверия.
У этого второго, с печатью, имелся брат. Скорее всего, они были близнецы. Одинакового роста — чуть меньше шести футов, — годами где-то к тридцати, оба широкоплечие и узкобедрые; их черные как вороново крыло, лоснящиеся волосы вились такими тугими кольцами, будто были закручены специально, а карие глаза казались совершенно безжизненными. Различить их можно было только по одежде: тот из братьев, что находился вне зоны паспортного контроля, был без формы. Вальяжно опершись об ограждение, он вертел в руках дешевые, в желтой оправе, очки с темными стеклами и с любопытством разглядывал вновь прибывших. На нем были очень узкие шорты, изрядно затертые во всех выпирающих местах и едва достигавшие той длины, которая могла еще считаться приличной. «Вот наглый самец, выставил свои причиндалы!» — подумал Джеф. Даже смотреть на него было неловко. Очевидно, старался таким образом привлечь внимание приехавших порезвиться свободных девушек. Надеялся, что те запомнят его и будут иметь в виду на будущее. Да, шансов у него могло быть больше, будь он на пару дюймов повыше и имей хоть слегка осмысленное выражение лица. Однако лицо казалось таким же безжизненным, как и его глаза.
Джеф разглядел, что именно было не так с глазами: типчик во вспученных шортах по ту сторону ограждения был с бельмом. Так же, как и его брат-близнец, штамповавший паспорта. Зрачки правых глаз у обоих были белые, как у дохлой рыбы. Тот, который штамповал паспорта в будке, был в очках с затемненными стеклами, поэтому бельма не было заметно, пока он не поднимал взгляд и не смотрел прямо на вас. В случае с Джефом ему, разумеется, рассматривать в упор было нечего, но он не преминул внимательно изучить Гвен. Затем кинул взгляд на Джефа, терпеливо ожидавшего своей очереди, и спросил: