Ужин с аристократом

Анисимов Андрей Юрьевич

Директор некоммерческого фонда “Узник совести”, доктор философских наук Ибрагим Казиев сидел в плетеном кресле у бассейна с листком в руке, старательно зазубривая несколько предложений. Одеждой, кроме полотенца, прикрывающего гениталии, он не пользовался. Полностью погрузившись в непривычное дело, бандит не видел и не слышал ничего вокруг. В том числе и двух обнаженных русалок, которые резвились в бассейне. Губы Казиева старательно шептали слова, написанные на бумаге, а глубокие морщины на лбу выдавали недюжинное напряжение мысли. Компьютерная распечатка несла следующую информацию: “Дамы

и господа, извините нашего кандидата. Она сегодня уже провела встречу с избирателями и, наверное, задержалась в пробках. Уверен, с минуты на минуту прибудет”.

Казиев привстал с кресла и, не обращая внимания на упавшее к его ногам полотенце, громко вслух зачитал вышеуказанный монолог. Закончив чтение, посмотрел на бассейн и крикнул:

– Телки, я готов.

Русалки тут же выбрались из воды и встали возле Ибрагима. Казиев отложил листок на стул, поднял взгляд к потолку и попробовал произнести текст по памяти:

– Дамы и господа, извините, нашего кандидата. Она, бля, сегодня уже прове…

Договорить русалки не дали. Подскочив к чтецу, они спихнули его в бассейн и, радостно заверещав, прыгнули в воду сами. Казиев мрачно выбрался из бассейна, вытер полотенцем руки, взял листок, снова уселся в кресло и зашевелил губами:

– Уважаемые дамы и господа… – Бандит не был дебилом и столь несложный текст запомнил быстро, но произнести столько слов и не вставить между ними спасительную матерную добавку у него никак не получалось. Девушки должны были принимать экзамены и в случае неудачи устраивать “студенту” купание. Но тот продолжал упорствовать, они замерзли и попросили пощады.

– Хер с вами. Идите грейтесь.. – Смилостивился Казиев, и русалки тут же исчезли. Он решил и сам сделать перерыв, попариться с девушками, а потом взяться за дело с новыми силами. Но в это время к нему подошел секретарь и сообщил, что Корявый привел того самого мента.

– Тяни их сюда, и больше никого не пускай. – Приказал Казиев и снова прикрылся полотенцем. Подручный по кличке Корявый растительности на голове не имел, а кличку заработал за пристрастие прятать глаза за солнцезащитными очками. Их он не снимал, кажется, даже ночью. Небольшого роста, с длинными мускулистыми руками и шишковатым черепом, он производил по настоящему отвратительное впечатление. Но Казиев его примечал и много лет держал при себе. Недавно он поручил своему любимцу отыскать милиционера, уволенного из органов. Казиев затевал навестить ребят, открывших подпольный цех с фальшивыми дисками и, чтобы напугать владельца, желал иметь в банде настоящего мента. Помощник поручение Казиева выполнил. И сейчас происходило знакомство. Корявый подвел к хозяину плечистого русоволосого парня, с голубыми глазами и чуть застенчивой, едва заметной улыбкой.

– Мент? – Вместо приветствия, поинтересовался Казиев.

– Бывший. – Улыбнулся блондин.

– Ментов, бля, бывших не бывает, бывают только мертвые. Тебе Корявый объяснил, о чем базар?

– В общих чертах…

– Форму сохранил?

– Все он сохранил. – Ответил за своего протеже подручный Казиева: – И форму, и корочки. Только пушку сдал. Ему бабки нужны.

– Бабки, бля, всем нужны. Мент, а что ты вообще умеешь?

Блондин снова улыбнулся застенчивой улыбкой:

– Стреляю неплохо, машину вожу, могу с рацией на любую волну сесть, с

взрывчаткой умею работать, сигнализацию немного знаю, в охране секу…

– Погоди, не тараторь. – Ибрагим задумался: – С взрывчаткой, бля, это хорошо. Ты, Корявый сколько ему обещал за цех с лохами?

– Пару штук обещал.

– Пусть корочки покажет.

Улыбчивый блондин засунул руку в карман и извлек милицейское удостоверение. Казиев раскрыл документ и внимательно рассмотрел. Блондин его успокоил:

– Настоящее, не волнуйся. Я его должен был сдать, да прикинулся, что потерял. Мытарили, но потом отмотался.

– Вот что, мент. Я тебя могу предложить десять штук баксов. Устроишь мне один салютик?

– За десять штук баксов он тебе Кремль подорвет, – ухмыльнулся подручный.

– На хера нам Кремль? У них, бля, свои заморочки, у нас свои. Ладно, дай ему штуку авансу, и пусть сидит ждет. А теперь идите на хер. Мне надо текст учить.

– Никак в школу намылился? – Удивился Корявый: – Зачем тебе? Ты же и так доктор наук.

– Я теперь, блядь, начальник избирательного штаба, а с этим народом матюгаться нельзя. Отучаюсь.

Подручный хохотнул для порядка и повел нового работника за собой. Казиев его остановил:

– Пусть мент в холле посидит, а ты мне еще, бля, нужен.

Корявый вывел блондина и быстро вернулся:

– Чего тебе?

– За что его уволили?

– Снял с казенной тачки движок и на свою поставил.

– На хера?

– Хотел пихнуть подороже. Он на игру подсел, долгов наделал. Сейчас в полной жопе.

– Значит, мудак. Слушай, Корявый, мне он нужен на один раз, а потом можешь его, бля, закопать.

– Нужно, закопаем. А что ты с ним задумал?

– Будешь, бля, много знать, яйца отсохнут, – ответил Казиев и снова принялся зубрить текст.

Мака на похороны своего бывшего телохранителя не явилась, ограничившись телеграммой соболезнования. Да и самих горожан проститься со своим мэром пришло немного. Даже из близких его проводила в последний путь только мама. Вдова лежала в больнице, а Руфина Абрамовна после известных событий слегла дома с сердечным приступом, и врачи ей вставать не разрешали.

Народ давно разошелся, и Голенев остался на кладбище один. Похороны Трофима его сердца не тронули. Отчима Ирочки он почти не знал, а вести о его пьянстве вызывали досаду. Но помимо свежей могилы последнего мэра, на глуховском кладбище покоился прах молодой жены Олега, Тони, друга детства Тихона Постникова и его приемной матери тети Гали. Женщина не надолго пережила Постникова. Узнав о трагедии с приемным сыном, сразу попала в больницу и больше из нее не вышла.

Все они были дорогие для Олега люди, и уход из жизни каждого из них оставил в его душе кровоточащий след.

Возле могилки Тони Олег стоял долго. Мысленно поделился с ней событиями своей жизни. Признался, что после ее смерти никогда не был до конца счастлив с другой. Еще раз попросил прощения. Вдовец продолжал винить в гибели молодой женщины только себя. Просветлив душу покаянными мыслями, отправился к Тихону. Ему требовалось пройти до конца аллеи и повернуть направо. Пока шел, с неба заморосил мелкий дождик. Поднял воротник куртки и, засунув руки в карманы, двинулся дальше. Повернув за угол, не узнал место захоронения друга.