Ужин в раю
Шрифт:
Он вращает ручку гипнотического своего аппарата. Потрескивая, горит свеча — и огонёк её то подпрыгивает вверх (и тогда на чёрно-белых картинках на миг проступают вдруг контрастно линии, формы, контуры, фрагменты, ровно нарезанные кусочки призрачного, иллюзорного мира; моего мира, в котором протекла моя жизнь), а то пламя задрожит и станет совсем маленьким (и тогда наступает ночь, и в наступившей полутьме вращение это я принимаю за собственный сон и думаю, что один иллюзорный мир сменился
И липкий сон, охватывавший меня от этого монотонного кружения, лишь иногда прерывался яркой вспышкой… Нет, это не поломка. Не пожар в старом, пыльном балагане.
Аппарат работает исправно. Иллюзионист, прикрыв глаза, всё так же исправно вращает ручку. Круг вращается…
Но после вспышки — я уже не сплю.
Я встаю со стула. Тихий скрип. Половицы едва заметно прогибаются под ногами.
Навстречу мне по коридору идёт Ангел.
— Ты, я вижу, уже на ходу спишь. Прямо на пять минут оставить нельзя.
Я согласен с ним. Полностью.
— Извини, Ангел. Расклеился…
— Склеим. Пойдём.
— Куда?
— Ну ты даёшь! Мы вообще то куда с тобой приехали?
Действительно, куда?
Мы идём по коридору. Двери. Двери справа, двери слева. Потёртый ковёр — он не пружинит, не проминается, а собирается в складки под нашими подошвами, и носки ботинок задевают эти складки, выбивая из них лёгкие облачка пыли.
Запах белья и казённых шкафов… Как это привычно!
— Еле администратора нашёл. Хотя это она. А как правильно — администратор или администраторша?
— Администратор…
Я почти проснулся. Шаги мои становились всё быстрее, я уже почти не отставал от Ангела.
— В конце коридора… Так вот, насчёт комнаты я договорился, — продолжал Ангел. — Честно говоря, по моему это вовсе никакая и не гостиница. Самое натуральное общежитие. И хорошо, если удобства в комнате, а не где-нибудь на этаже. Триста сороковая… Ещё комнаты три, не больше…
— А руководство в этом городишке где останавливается? — спросил я, вполне уже придя в себя и осознав, о чём именно Ангел успел договориться с администратором женского пола и оттого искренне удивляясь желанию Ангела остановится в столь убогом месте.
— Начальство, наверное, в этом городишке и не появляется… А если появляется — у них тут какой-нибудь особый вариант на этот случай припасён. Спецдача или, скажем, номер «люкс» в местном доме отдыха. Ведь есть тут, наверное, местный дом отдыха… Всё, пришли!
И только тут я заметил, что он держит в плотно сжатой ладони ключ, привязанный бечёвкой к грубо вырезанной деревянной груше, на толстом боку которой
Выписаны были эти цифры коряво и неровно, но толщина линий делала их вполне различимыми и читаемыми даже в полумраке коридора.
Нет, всё таки странные вещи он творил!
— А, может, и нам эту спецдачу поискать? Теперь за деньги куда угодно пустят…
Ангел загремел ключом, дёрнул ручку — и открыл дверь.
— Ваш мир, друг мой, одинаково мне противен, независимо от того, нахожусь ли я в пятизвёздочной гостинице или в грязном общежитии…
— Но тогда обо мне бы подумал. Я то в раю не был, мне и приличная гостиница подошла бы.
— … И кроме того, — строгим голосом продолжил Ангел, — скромность украшает служителей Господа.
— Знаем мы вашу скромность, — пробормотал я, заходя в комнату.
И добавил:
— Ездил бы тогда на «Жигулях». Или вообще на велосипеде.
— Машина, между прочим, служебная, — заявил Ангел.
Воздух в комнате был тяжёлый и затхлый.
Пропитанные пылью шторы были наглухо задёрнуты, отчего в комнате было не намного светлей, чем в коридоре. Разница была только в том, что коридор при всей своей простоте, а точнее сказать — простоватости, всё таки не оставлял столь гнетущего впечатления, как эта комната, с тёмно-жёлтыми обоями, местами покрытыми расплывшимися бурыми пятнами, с провисшими на металлических кольцах зелёно-коричневыми шторами, наглухо загородившими эту комнату от солнца и только лишь по самым краям своим пропускавшим жиденькие рассеянные лучи.
Откровенно говоря, едва я осмотрел временное наше пристанище, как сразу же захотел вернуться на покинутый мною стул и отоспаться хотя бы там. По крайней мере, там, в вестибюле, у самого выхода, дул лёгкий ветерок, донослся с улицы шум проезжающих машин, шаги, обрывки чьих-то разговоров и самое главное — там было светло. Там на окнах лишь прозрачные, лёгкие занавески. Там не страшно закрыть глаза. Там не сжимается горло от приступов удушья. Там…
— Боишься умереть во сне? — спросил Ангел, подходя к окну и отдёргивая занавески.
— Тьфу ты! Да когда ж их стирали то?!
Не облако — целый поток густой, лежалой пыли сорвался вниз, клубясь и расплываясь в воздухе и усыпая голову и плечи Ангела сплошным серым покровом, отчего тот сразу же стал чихать, трясти головой и хлопать по плечам ладонями.
— Боюсь, — ответил я. — Я вообще боюсь умереть глупо… и незаметно.
— Незаметно — для кого?
Зачем он спрашивал меня? Неужели он заранее не знал, что я ему отвечу? С его то способностями? Играл? Прямо божественная комедия какая-то…