Узник комнаты страха
Шрифт:
– Талгат, это который? – возбудилась Люся.
– Вон тот. Высокий.
– Он покруче твоего Альмира, – мечтательно промурлыкала Люся, внимательно рассматривая парня.
– Да, – равнодушно покивала Катя, – только стороной ходит. Причем, я никогда не видела и не слышала ничего о том, что у него есть подруга. Он все время находится рядом с шефом или там, куда тот его поставит или отправит.
– Ты хотела сказать «пошлет», да?
– Нет. Талгата не трогай, а то босс за него голову скрутит и не посмотрит, баба ты или мужик. Он без него жить не может. По ходу, из-за этого у парня, боюсь, нет никакой личной
– Может, у него все же есть личная жизнь? – Люся ехидно и многозначительно приподняла одну бровь.
В воздухе зависла недосказанность, а Катя, увлеченная пересказом сплетен о топовых персонажах этой тусовки, совсем не уловила Люсин намек.
– То есть? – подтолкнула она сестру к развитию недосказанной ею мысли.
– …с шефом.
– Ты сошла с ума, – отмахнулась сразу заскучавшая девочка. – Он не педик. По крайней мере, Марат – не педик. К нему Талгат, как раз, наоборот, водит шлюх, если верить Альмиру. Но жены у Марата, и правда, нет. Не знаю, почему.
– А этот аполлон… Он кто такой в их иерархии?
– Личная охрана шефа.
– И сваха. А кто круче по статусу: Альмир или этот, как его… Талгат? Так его зовут? А то у меня проблемы с запоминанием этих мудреных имен.
– Ага, Талгат.
– Ну так кто главнее? Твой или мой?
– Альмир – личный помощник и охрана. Талгат – только охрана. Секьюрити. А с чего это ты взяла, что он – твой?
– Твой, стало быть, ближе к телу… – погружаясь в задумчивость, промурлыкала Люся.
Она подняла и покрутила в руке пустой бокал, проверяя, нет ли там остатков вина. Вина не было. Денег тоже не было. Девушка бросила взгляд на барную стойку. Безнадежно: там не отиралось ни одного скучающего посетителя, готового проставить малышке-солнышку выпивку. Люся со вздохом разочарования поставила бокал на стол.
– А мой он потому, что я его захотела. Познакомь меня, Кать, с Талгатом. Это ничего, что он не главный. Мне в моем положении хватит и простого охранника. «Главными» я уже сыта по горло.
– Тебя что, твои шизики не достаточно трахают? Все психи и (я в этом уверена) – трахомонстры. Чего тебе не хватает?
– Страсти. Один – врач, другой – пациент. Один главный, другой тоже главный. Меня задолбало все время быть «сестричкой» и подчиняться. Я хочу стать просто женщиной, но пока я только «сестричка», всегда и во всех смыслах: одному – по службе, второму – по роли в его сексуальной фантазии. Он так привык, понимаете ли! А меня никто никогда не спрашивает!
– И третьей – по праву рождения, – хмыкнула младшая из девушек.
– Извини, Кать, – спохватилась Люся, заметив ехидную улыбку сестры, – тебя это не касается. Родство – это святое. Хотя, видишь, вот так вот и получается, что это – моя злая судьба. Но меня это не устраивает, меня это уже бесит. Я давно хочу перемен.
– И даже знаешь, чего именно ты хочешь? Или от отчаянья на все согласна, даже не таджикского слугу?
– Хочу чего-то другого. Совсем другого. Силы хочу, страсти. Много живой энергии от мужчины. Ты права в том, что оба мои старикана – шизики и одержимы трахом. Но они далеко не гиганты. Просто одержимы. Воображают, что они – крутяк. На самом же деле это все… Как-то профессионально, что ли. Они, как я подозреваю, даже не знают, что такое крутяк! Да и откуда им знать?! Их мужики никогда не трахали, поэтому
– Так они же тебе рассказали все о своем прошлом… – перебила Катя сестру, но та только махнула рукой, продолжая плыть на своей волне.
– А все у них очень скучно, между прочим. Так, сяк и даже не в раскоряк. Я будто на еще одну работу хожу. А Талгат – он настоящий мужик. Это же видно. Самец, а не вшивая интеллигенция. Молодой, крепкий, здоровый и очень красивый самец.
– Ты что же, влюбилась?
– Нет. Любовь не имеет никакого отношения к животному инстинкту размножения, который толкает меня к этому прекрасному экземпляру самца, выделяющемуся в массе человеческой. Любовь – это психическое состояние, Катя. Это – психическая зависимость от другого человека. Может быть, кстати, и любовь к женщине. А желание быть в лапах самца – это физиология, и только.
– Твое медицинское полуобразование тебе мешает быть счастливой, сестренка. Ты слишком много знаешь.
– Не образование мне мешает быть счастливой, кузина, а опыт. Годы не проходят бесследно. Они откладываются в подкорке горькой печалью и страхом перед страданиями в случае еще одной ошибки.
– Какие твои годы, не смеши меня! И какой хрени ты опять начиталась? Ты своими рассуждениями делаешь из себя блаженную. И про Талгата забудь. Забудь, кузина! С такой занудой, как ты, ему будет неинтересно, даже если и захочется тебя трахнуть разок.
Люся укоризненно уставилась на Катю, та ответила ей не менее пристальным взглядом. Через несколько секунд этой безмолвной баталии старшая из девушек поднялась со стула, поправляя на бедрах трикотажное платье. Катя подняла голову. Теперь в ее взгляде сверкал уже недвусмысленный вопрос, мол, а что это ты делаешь?
– Если ты не можешь мне помочь, я себе помогу сама. Я сама все устрою. Главное – не ссать! Мозги боятся, а бедра – делают! Смотри, малышка, как надо, смотри, для чего нам, женщинам дан зад, я тебе покажу! Совсем не для того, чтобы чувствовать неприятности, а для того, чтобы завоевывать им мир.
Люся решительно направилась туда, где только что скрылись молодые люди, обеспечивающие работу маратовского пищебизнеса. Катя только хмыкнула, провожая взглядом нарочито вихляющие Люсины бедра. Через несколько мгновений та уже скрылась в темноте служебного коридора.
Катя от нечего делать протянула руку к своему бокалу, уже пустому, и, покрутив его в ладонях, с сожалением поставила на место. Рядом лежал телефон. Это был Люсин аппарат. У сестрицы была привычка всегда держать его рядом. Ей постоянно казалось, что кто-то важный вот-вот позвонит, а если телефон будет в сумке, то она может не услышать и пропустить звонок, упустить тем самым что-то важное в жизни.
Все медики – параноики, подумала Катя и взяла телефон. Безо всяких тайных умыслов, скорее машинально и от нечего делать, она открыла и закрыла крышку аппарата и вдруг, как будто это простое действие напомнило ей о чем-то важном, девушка решительно отложила чужой телефон и, сунув руку в сумку, достала свой.
– Это я, – сообщила она, когда услышала «Але» на том конце связи.
– Я понял, что это ты, у меня определитель еще не сломался.
– Мне одиноко. Я хочу быть с тобой.
– Я могу забрать тебя. Только что закончил дела. Еду. Ты где?