Узник тумана

Ступая босиком по сырой холодной земле, я прислушивалась к каждому шороху. Сердце билось в груди так быстро, что, казалось, оно выпорхнет птичкой. Так страшно мне не было никогда.

Стирая с глаз слезы, храбрилась и старалась не быть трусливой девочкой. Нужно идти вперёд, быть смелой и не плакать.

Слёзы, они для слабых, а я очень сильная.

Хруст сухой ветки под ногами заставил замереть. Затаив дыхание, тихо выдохнула. Вся бравада вмиг

Нет, мне было страшно, жутко просто.

Крадучись, я сделала ещё несколько шагов вперёд и, вскрикнув, присела.

Над головой взлетела птица, громко хлопая крыльями.

Отец приказал бежать и не оглядываться. Спрятаться как мышка и ни за что не покидать своего укрытия.

Но куда сбежишь в тумане?

Я ослушалась его.

Впервые.

Папе нужна моя помощь. Жрицы, они пришли за мной… Хотят снова забрать меня в тот белый храм, где нельзя говорить.

Кто они, эти женщины в белоснежных одеждах, я не понимала до конца, но помнила, что они самое большое зло, которое только может водиться здесь.

Они жестокие, подлые и всегда недовольные.

Впереди громко затрещали ветви кустарника, и туман выпустил из своих молочных объятий одинокую фигуру.

Я уловила сладковатый запах гниения.

Мертвяк.

Его заметно шатало в разные стороны.

Присев у толстых корней дерева, я притаилась.

Мыча, мёртвый прошаркал совсем рядом, подволакивая ногу. Из его бедра некрасиво торчал кусок жёлтой кости, прорвавший ткань штанов.

Досчитав до двадцати, я поднялась и выглянула на тропинку из-за широкого ствола анчара.

Ушёл.

Похвалив себя за смелость, тихонько двинулась вперёд в густую пелену тумана.

Там, над сухими кронами деревьев, виднелся древний храм. Вот только добраться до белоснежных стен можно было лишь вплавь. А я жутко боялась воды и того, что скрывают её глубины. Но любовь к папе была сильнее.

Осторожно ступив в воду, задрала подол простенького серого платьица. Но оно всё равно намокло. Тяжело вздохнув, я заходила всё глубже, пока не поплыла.

Мне было так страшно и холодно.

Зубы стучали, не попадая друг на друга.

Что-то склизкое касалось ступней.

Плача и дрожа от ужаса, я продолжала грести к храму.

Казалось, я никогда не доберусь до него. Силы покидали меня. Отчаявшись, била по воде руками.

В какой-то момент моя нога нащупала илистое дно. Оттолкнувшись от него, я сделала ещё один рывок и, наконец-то, смогла встать.

Доплыла!

Утерев слёзы, обняла себя за плечи.

Куда дальше?

– Папа, – облачко пара вырвалось из моего рта. – Папочка, ты где?

На втором ярусе храма загорелись огоньки. Это единственное, что я могла рассмотреть

Не сдерживая рыдания, побежала туда. Ноги утопали в прелой листве. Наступая на колючие ветки, чувствовала боль, но это не останавливало меня. Я стремилась найти того, кто был дороже всего на свете.

– Папа, – шептала я дрожа.

Туман, стелясь по земле волнами, отступал от моих стоп.

Звуки. Впереди громко говорила женщина.

Этот голос и непонятные слова пугали ещё больше.

Перебегая от дерева к дереву, я пыталась подобраться ближе.

Наконец, подбежав к белоснежной мерцающей в темноте стене храма, прижалась к ней.

Холодно.

Страшно.

Туман ластился к моим ногам, отскакивая каждый раз, стоило мне сделать шаг. Опустившись на колени, я поползла вдоль стены. Моё присутствие скрывал редкий кустарник и тьма. Добравшись до угла, выглянула.

На небольшой поляне стояло около двадцати женщин. Белые тряпки на их плечах трепал ветер. Жрицы!

Я помнила их. Держа в руках факела, они все как одна смотрели на мужчину, привязанному к толстому столбу.

– Папа, – хрипло выдохнула я.

Он зло взирал на жриц. Я ещё никогда не видела на его лице столько ярости.

– Этим ты ничего не добьёшься, старая тварь, – голос папочки звучал уверенно. – Моя дочь – твоя погибель. Это её судьба!

– Я тут решаю, у кого какая судьба, – высокомерно заявила старуха. Она напоминала мне сухую тощую крысу. – Твоя девчонка выполнит то предназначение, что уготовила ей я. Мне нужно её тело.

– Не тронь мою девочку! – отец забился, пытаясь ослабить верёвки, а они только смеялись, видя его беспомощность.

В моём сердце появились чувства, которых я раньше никогда не знала.

Ненависть, злоба, желание причинять боль.

Всматриваясь в родное лицо, я пыталась запомнить каждую его морщинку, цвет глаз, их выражение.

– Они заплатят, папа, – прошипела я.

К столбу подтаскивали связанный хворост, раскладывая по кругу. Я понимала, что они хотят сделать. Впиваясь ногтями в землю, сжимала её комья, взращивая в себе лютую ненависть. Страх отступал, словно пристыженный, он утопал в глубинах моей души.

– Я вырасту, папа, и найду способ. Они умрут. Все!

– Поджигай! – этот приказ заставил меня вздрогнуть.

Поляну осветило яркое пламя. Отец молчал. Я видела, какую боль он испытывает. Как огонь лижет его ноги. Как медленно заходится одежда.

Жуткий вой оглушал.

Я кричала и за себя, и за него, выплёскивая весь ужас, страх, злость…

И ненависть!

Кто-то схватил меня за плечо. Развернувшись, я впилась в чужую руку, кусая до крови. Мне понравился её солоноватый металлический вкус.