Узники плесени
Шрифт:
Он помахал Герберту рукой, когда тот проходил мимо.
– Волнуешься? – бросил Герберт вместо приветствия.
– Это настолько заметно?
– Для меня – да. Поверь мне, парень, когда я оставался здесь на вахте, я себе места не мог найти, когда все уехали, – заметил Герберт, остановившись рядом, – В волнении нет ничего страшного – втянешься. Ирида не даст тебе скучать. Только не вздумай смотреть мои сны – они запрещены для просмотра детям.
– Мне все равно нравятся девочки, а не мальчики, – хмыкнул Эрих, ухмыльнувшись.
– Пошел к черту, – отозвался Герберт, и они оба расхохотались.
– Кто
– Если будет нужна помощь или ремонт, то Мета отправит на станцию отряд специалистов, – сказал Герберт, поглядывая на шаттл, – Если же все пройдет спокойно, пришлют одного-двух смотрителей на смену тебе. Вот, что скажу точно – я сюда больше не ногой. С меня хватит этой дыры, Эрих. И плесени тоже. Знаешь, что мне помогло продержаться здесь так долго? Я воспринимал вахту, как небольшой отдых от земной жизни. От жены, от работы, от детей, от надоедливых соседей через стену – уверен, что большинство интровертов дорого бы отдали, чтобы оказаться на твоем месте, приятель.
– У меня дома осталась беременная жена, Герби. Поэтому и волнуюсь.
– Просто представь, какой тебя ждет сумасшедший дом, когда ты вернешься, – с видом знатока заметил Герберт, покосившись на миловидную блондинку в белом скафандре, когда та наклонилась за выпавшим листком бумаги, – Набирайся спокойствия впрок. Когда я сюда уезжал, у меня было трое детей. От двух жен. А пока я был здесь, детей стало уже пятеро. Так что цени то, что имеешь, Эрих.
– У тебя талант успокаивать. Не думал податься в психологию?
– Если станет совсем уж скучно, можешь заглянуть на кухню – Томсон всегда оставляет там некоторый запас спиртного, хоть Мета и против. Впрочем, если ты убедишь Ириду не докладывать об этом руководству…
– А вот этот совет уже неплох. Что мне еще нужно знать?
– Снотворное, – внезапно сказал Герберт, словно вспомнив о чем-то крайне важном, – Снотворное в медотсеке. И часть в рубке. В моем шкафчике.
– Снотворное? Но зачем?
– В тишине сложно уснуть, – ответил Герберт, и голос его прозвучал сухо, как шелест листов бумаги, – Но снотворное, во всяком случае, мне помогало.
– Разве Ирида не проецирует сны по твоему желанию?
– Сны тебе тоже надоедят, – сказал Герберт и помрачнел, – Потом поймешь. Наверно. Думаешь, справишься?
Призывно загудел закончивший погрузку материала робот.
Люк шаттла закрылся.
Шум голосов колонистов стал ближе и отчетливее.
Эрих не сказал.
Или не успел ответить.
9. Мартина Шольц. Психиатр
Внутри мэрии было тихо, прохладно, и как-то по-домашнему уютно. Возможно, Мартине так показалось после берлинских бюрократических обителей, полных надменных секретарш, бесконечных очередей и чванливых чиновников, но здесь все выглядело совсем иначе, и пустой светлый коридор, отделанный бежевым деревом, вел мимо запертых дверей с медными табличками. Возможно, днем картина выглядела бы иначе, но сейчас, мэрия дышала тишиной и спокойствием – большая редкость для подобного рода заведений. Пока Мартина шла вперед, переходя из пестрящей полутени в полусвет, она успела подумать, что ее первое впечатление о городе было поспешным. Наверняка, и в Глекнере есть своя прелесть и некий магнетизм, скрытый под слоем жары,
Все еще немного растерянная внезапно переменой настроения она подошла к центральной двери, оббитой красной потрескавшейся кожей и без усилия потянула на себя. Дверь открылась легко – даже петли не скрипнули.
Приемная, как и следовало ожидать, оказалась пуста – стол секретарши, уродливое дерево в углу и приглушенный свет светильников на стенах красноречиво повествовали, о том, что гостей здесь уже не ждут. Мартина поправила волосы, одернула юбку и проследовала в главный кабинет мэрии. Весы настроения упорно раскачивались из стороны в сторону, словно обезумевшая стрелка метронома.
Хольгер Эссер оказался полноватым лысеющим мужчиной в годах, чье красное лицо выглядело так, будто его совсем недавно вытащили из холодильника и разморозили – паутина капилляров, расползавшаяся на щеках и носу, вполне могла посоперничать в своей сложности с картой пересеченной местности. Он улыбался слишком широко, был слишком вежлив и слишком обходителен. Мартина не поверила ему ни на минуту. Не смотря на маску дружелюбия и гостеприимства, глаза мэра оставались холодными и колючими, словно два осколка льда.
– Фрау Шольц, – проговорил Эссер, стараясь примерить ему привычную личину радушного хозяина, – Рад, рад, очень рад! Я ждал вас. К сожалению, о вашем визите центральная прокуратура сообщила мне слишком поздно, поэтому я не успел отдать должные распоряжения. Мне хотелось бы принести извинения за столь нерадушный прием…
– Герр Эссер, рада познакомиться, – вежливо отозвалась Мартина, протягивая свою хрупкую ладонь, которую Хольгер с жаром стиснул в своей огромной красной ручище, – Не стоит волноваться, меня все вполне устраивает. Большего мне и не нужно. Все-таки, мой приезд – рабочая командировка, а не отдых на побережье…
– Если пожелаете, могу устроить вам прекрасную экскурсию по Глекнеру, – пылко заявил Эссер, но его холодные глаза так и не пожелали оттаять, превратившись в два кусочка свинца, – В самый разгар сезона трудно найти подходящего гида, поэтому…
– Не стоит, – Мартина обходительно улыбнулась, – Возможно, позже. Вы знаете, зачем я прибыла. Все, что меня интересует сейчас – это дело о Молчащем Доме.
Хольгер Эссер помрачнел, сжал губы, превратив их в тонкую ниточку, развел красными руками, словно признавая собственное поражение.
– Ужасная трагедия, что и сказать. Я являюсь мэром города уже третий десяток лет, дорогая фрау Шольц, и то, что случилось в Глекнере, никак не укладывается в голове. Невозможно поверить…
– В подобные зверства всегда сложно поверить, мэр Эссер. Мне известно о четырех убитых, но как я понимаю, эта цифра не окончательная.
– Еще семеро были найдены в саду, когда за дело взялась полиция. Воистину кошмарный сюрприз. Мы уже отослали вашему руководству все необходимые бумаги.
Ей показалось, что она ослышалась, и заставила себя снова и снова проиграть в голове прозвучавшую реплику мэра, прежде чем осознала сказанное. «Господи, какой же ужас творится в этом городе, – подумала Мартина, и на мгновение ей стало тяжело дышать, – Одиннадцать жертв. Невозможно. Невероятно».