Узор на снегу
Шрифт:
Яростно заморгав, она отвернулась в сторону, чтобы никто не видел ее страданий. Но один свидетель все же нашелся. Прислонившись к одной из опор палатки, Тим внимательно наблюдал за ней.
Завороженная его пристальным взглядом, Лилиан замерла. Ее горло пересохло, а стоявший вокруг шум словно кто-то выключил, и эту странную тишину нарушало только громкое, неистовое биение ее сердца. Тоска исчезла, уничтоженная жарким пламенем, не сравнимым с тем, какое могли бы дать все костры в мире.
Она отчаянно пыталась проглотить комок в горле и не могла. Как не могла
Любимые? Она невольно задохнулась, издав сухой, кашляющий звук. Опять это слово всплыло в сознании, когда она того не ожидала.
— Что такое, Лилиан? — спросил Виктор, осторожно прикасаясь к ее руке. — Вы поперхнулись пуншем?
Она отрешенно покачала головой. Сверкающий взгляд Тима переметнулся с лица Лилиан на участливую руку, лежавшую на ее запястье, и его губы угрожающе сжались. Оторвавшись от соснового столба, он повернулся на пятках и исчез в палатке.
На обратном пути сани Рили ехали впереди и остановились перед главным корпусом немного раньше, чем появились те, которыми правил Тим. Сославшись на усталость, Лилиан отказалась от приглашения Виктора перекусить в буфете. Она хотела побыть одна. Или, точнее, не хотела быть с ним. Но о том, чего она на самом деле хотела, лучше было не думать.
Вдали зазвенели колокольчики, и через секунду из темноты выскочили лайки и помчались к зданию. Как трусиха, каковой она, несомненно, и являлась, Лилиан поспешила уйти. Она не могла встретиться с Тимом, пока не восстановит контроль над разгулявшимися чувствами, а это, судя по ее теперешнему состоянию, вряд ли случится сегодня вечером.
Но избежать его физического присутствия вовсе не означало выбросить Тимоти Эванса и из своих мыслей. Как бы быстро она ни ретировалась в свой номер и как бы глубоко ни забилась под пуховое одеяло, воспоминания о его словах, взглядах, безмолвных признаниях преследовали ее. Когда у нее успел накопиться этот огромный ворох воспоминаний?
В вечер приезда она сравнила его с мотыльком, привлеченным ее пламенем. А он возразил, что, по некоторым приметам, и ее неудержимо влечет к нему.
Что, если бы она ответила: «Да. Мы незнакомы, но в вас я увидела то, чего не могла найти в других мужчинах, что-то созвучное моей душе. Не просите объяснений, потому что их нет: одна сторона монеты не знает, что изображено на другой, но тем не менее они неразрывно связаны».
Может быть, Тим внимательно посмотрел бы на нее, как он умеет, и рассмеялся ей в лицо? А может, ее смелость побудила бы его отбросить привычную сдержанность и заглянуть в свое сердце?
Только вчера, когда Тим попросил помочь ему со Стефани, ей показалось, что он был в шаге от этого. «Сделайте так, чтобы она выглядела особенной», — сказал он, но не эти слова заставили ее трепетать, а взгляд, который говорил: как вы.
А может, она видит только то, что хочет увидеть? Что, если женщины теряют
Эти тревожные мысли не давали ей покоя. Только около часу ночи их нарушил приход Стефани, которая тихо позвала собак. Некоторое время спустя на веранде раздались тяжелые мужские шаги, а затем звук осторожно закрываемой двери. Но Лилиан все продолжала лежать с широко открытыми глазами, словно был полдень и в лицо ей светило солнце. Глупое сердце неслось вскачь при мысли, что от Тима ее отделяет лишь стена.
Спит ли он обнаженным? Крепки ли его объятия, когда он занимается любовью? И станет ли она одной из этих женщин?
Шокированная сверх меры игрой буйного воображения, Лилиан подскочила на кровати, как пробка, выброшенная на берег волнами океанского прибоя. Откинув одеяло, она поискала глазами халат. Навязчивые мысли о Тимоти Эвансе лишали ее надежды на сон. Она подошла к окну и приоткрыла штору. За окном стояла великолепная безмолвная ночь.
Может быть, морозный воздух приведет ее в чувство? Надев сапоги и накинув пальто, она вышла на веранду и, обогнув дом, остановилась у перил там, где из окон хозяйской половины ее нельзя было увидеть.
Тучи стали реже, и то тут то там сквозь них проглядывали яркие звезды. В воздухе кружились мириады сверкающих кристалликов изморози. Возможно, это из-за них у нее перед полузакрытыми глазами расплываются крошечные радуги. А сердце щемит, при виде величественной и мирной картины. В ее прежней жизни было так много уродливого! А здесь… Эта подлинная, девственная красота, казалось, была создана для того, чтобы ею наслаждались двое. А она была одна…
— Почему вы стоите здесь с закрытыми глазами? Вы пропускаете самое прекрасное зрелище на земле! — Его голос, такой же глубокий, как темнота, из которой он внезапно появился, раздался совсем рядом. Так близко, что дыхание овеяло ее щеку.
Ей с трудом удалось сдержать возглас удивления. Еще крепче зажмурив, а затем открыв глаза, Лилиан смогла отогнать подступавшие к ним слезы. Да что же с ней творится? Она никогда не была нытиком, на собственном опыте поняв, что слезы только делают человека слабым и неуверенным. Так почему же она забыла об этом перед лицом крошечной трагедии?
Вместо синего комбинезона, который был на нем вечером, Тимоти надел джинсы и белый свитер. Как будто он и так не был красивее, чем вообще имеет право быть мужчина, в его волосах запутались снежинки, подчеркивая великолепие темной густой шевелюры.
Лилиан сглотнула и пробормотала все, что только была способна придумать:
— Здравствуйте.
— Привет, — отозвался он.
Только и всего, но Лилиан поразило, как много трепетного смысла удалось ему вложить в это короткое затертое слово.
Последовало молчание, полное недосказанности. Недосказанности, имевшей отношение к мужчине и женщине, к тому, что они никогда не позволят себе произнести вслух, да и что вдруг стало ненужным в результате более глубокого, более интимного понимания, установившегося между ними.