Узоры на коже
Шрифт:
— Она? — интересуется парень.
— Точно.
Он удовлетворённ хмыкает, захлопывает крышку ноута, а у меня перед глазами стоит фотография Маши. Что-то смущает меня, только не сразу понимаю, что именно. Чёрт! Какой же я дебил… Я же знаю эту Машу, знаю, мать их. И как раньше-то не вспомнил? Да, она выросла, изменилась, но это всё ещё она — маленькая девочка с тонкими косичками из соседнего двора
— Ок, сейчас распечатаю, что нарыл. Бумаги у Карла заберёте.
И, не сказав больше ни слова, выходит из помещения.
Карл точно не из тех
Когда еду домой в такси, оставив мотоцикл возле входа в «резиденцию» Карла и его «Чёрных ангелов», из головы не выходит Маша. Это точно она — двух вариантов быть не может, я наконец узнал её. Худенькая большеглазая девочка с двумя косичками, что крысиные хвостики и острыми коленками. Мне примерно двадцать два было, когда увидел её в нашем дворе. Она сидела под проливным дождём, вытирала глаза и раскачивалась на ржавой качеле. Я возвращался с какой-то гулянки — весёлый, довольный, «душа нараспашку». Как раз пошли первые серьёзные заказы, деньги потекли пусть не полноводной, но вполне себе стабильной рекой. Я всегда жил просто, не загоняясь по мелочам и любая боль, жившая внутри меня, не выплёскивалась наружу.
А тут эта девочка вся в слезах и соплях, мокрая и несчастная, что выкинутый на улицу котёнок. Жалко стало, подошёл.
Совсем не помню, о чём говорил с ней — двенадцатилетней пигалицей, но в итоге она начал смеяться. Наверное, не нужно было этого делать, но после того вечера стал часто натыкаться на неё. Не придавал этому значения, просто болтал с ней о чём-то и пару раз угостил мороженным. Так продолжалось года три, Маша превратилась в угловатую и нескладную девушку, а потом пропала. Я и думать о ней забыл, но взаимно ли? Что-то подсказывает, что обо мне-то как раз и помнят.
Это полная задница, потому что я явно не из тех, о ком стоит годами печалиться. А ещё не даёт покоя, что тётя Зина так упорно намерена нас с ней свести, хотя ведь чётко объяснил, что у меня есть девушка и никакие невесты мне нах не упали. Вхожу в подъезд, поднимаюсь на свой этаж и звоню в дверь соседки. Хмель бурлит в крови, решимости во мне сейчас полный организм. Не знаю, сколько толкусь у двери, вдавливая кнопку звонка до упора, не отпуская руки, но в ответ полная тишина. Почему этой женщины нет дома, когда она так нужна? А может и хорошо, что нет, потому что сейчас так зол и растерян, что беда может случиться.
Чёрт с ней, с тётей Зиной. И с Машей тоже — потом разберусь. Открываю свою дверь, вваливаюсь в квартиру, захлопываю замок и иду в сторону кухни, скидывая по дороге шмотки. Когда остаюсь абсолютно голым, а сквозняк приятно холодит разгорячённую кожу, вспоминаю, что Полина так и не позвонила мне. Возвращаюсь к месту, где бросил штаны, нахожу в кармане телефон и набираю несколько раз номер той, кого хотел бы видеть сейчас рядом.
— Паша?
Такой глупый страх, но мириться с ним невозможно. От одной мысли, что Полины не будет в моей жизни хочется проломить кому-нибудь череп, разрушить целый мир до основания, но сделать всё, чтобы это оказалось лишь дурным сном.
— Всё нормально?
— Да, на удивление, — тихо смеётся, а я представляю, какая она, должно быть, красивая в этот момент. — Кстати, у меня для тебя кое-какие новости… Но это при личной встрече.
— Извини, Поля, я немного выпил, не смогу забрать тебя. Такси вызвать?
Это сам я могу пьяным в хламину рассекать по переполненным машинами дорогам, с ней не могу себе такого позволить.
— Нет-нет, не переживай, я сама приеду. Сейчас только кое-какие дела закончу и сразу приеду.
В итоге прощаемся, а я бросаю телефон на кухонный столик и иду в ванную. Нужно принять душ, чтобы смыть с себя все дурные мысли, прочистить голову. Тёплые струи щекочут кожу, а я опираюсь лбом о стенку душевой кабины и закрываю глаза, позволяя каплям стекать по спине и плечам. Сейчас мне хорошо и спокойно, а на всё остальное плевать с высокой горы.
Вдруг на спину ложатся чьи-то ладони, а я резко разворачиваюсь, чуть не падая. За шумом воды и своими размышлениями даже не заметил, как кто-то вошёл в ванную и открыл дверь душевой кабины.
— Мать твою! — выдыхаю и зажмуриваюсь. В тайне надеюсь, что это дурной сон. Вот открою сейчас глаза, а передо мной окажется хотя бы Полина.
— Ой…
Маша смотрит на меня, вытаращив глаза и стремительно краснеет и отводит взгляд, будто это я в её дом голым припёрся. Выключаю воду, чтобы не раздражала шумом своим.
— Какого хрена ты здесь делаешь?
Чеканю каждое слово, а Маша вздрагивает, будто хлыстом рядом с её лицом воздух рассекаю.
— Я…
— Что "я"? Ты вообще как сюда попала?
Делаю шаг на пол, не заботясь тем, что мокрый и не одет. Мне надоел этот фарс, Маша эта придурочная в печени сидит, что кричать готов.
— Я… — снова блеет и глаза отводит, рукава до кончиков пальцев натягивает. — Там открыто было.
— Хрен тебе, я запирал, — рявкаю и хватаю её за руку. Сейчас узнаю, какого чёрта она кутается в своё шмотьё. — Не дёргайся, поняла?
Маша икает и замирает истуканом. К чёрту порядочность, на хрен воспитание. Когда завалилась к чужому мужику в ванную, должна была башкой своей тупой думать, что делала.
Резко задираю рукав серой водолазки, и в глазах темнеет от увиденного. Мать их!
— Это что такое? — касаюсь большим пальцем белых рубцов на бледной коже предплечья. Тех здесь херова туча: давно заживших, побледневших, но много и свежих. — Говори!
Маша вжимает голову в плечи, пытается руку вырвать, но фиг у неё выйдет. Я намерен расставить все точки над I, или вот прямо здесь в дугу её сверну.