Узурпатор
Шрифт:
Неизвестность томила ее. Пожалуй, хватит догадок, надо искать методично — повернуть к Средиземному морю, обследовать заброшенный Вар-Меск, потом Барделаск и Ронию. Но день уже на исходе, а от этой сумасшедшей гонки она порядком устала.
«Полечу-ка я на Муласен, — решил ворон, — и завтра начну с новыми силами».
Сердце ее воспарило на черных крыльях, когда она устремилась на юго-запад к Бетским Кордильерам. Домой, в уютную пещеру, к ее сокровищам и верным друзьям-животным!
Скоро там будет и он, закованный в золото. Да! Она представила себе его мускулы в оплетке из драгоценного сверхпроводящего металла
«Ах, любимый! С тобой я познала безумную радость восприятия, а теперь исцелилась и готова к еще большей радости воздаяния, коей наслаждаются все здоровые умы — даже те, кто с негодованием отвергают ее. Мы-то с тобой знаем, любимый, что вид чужих страданий укрепляет нашу силу, наполняет нас ощущением свободы. Мы торжествуем от собственной безнаказанности. Цена, заплаченная другими, — вот наша высшая награда».
(Разве она не страдала, разве не умерла за меня, creucifixa etiam pro nobis note 19 , как ее безмозглый Бог — за нее?) «Я ты примешь славные муки, возлюбленный мой, но не умрешь. Моя любовь слишком велика, чтобы я позволила тебе умереть».
Note19
распятая за нас (лат.)
Эйкен приблизился к пещере Фелиции верхом на паутинке одного из множества только что вылупившихся паучков, которых горячий полуденный ветер сдул с вершины. Сверкающая нить повисла на сосне, а он перебрался на край ветки, погруженный в свою паучью думу. А вдруг Аваддон пропустил, не заметил чудовище? На всякий случай паучок с ближнего расстояния сам обследовал внутренности пещеры. Пусто! За окаймленными зеленью уступами, в расщелинах, среди распустившихся бело-розовыми гроздьями альпийских цветов тоже никого нет. Он удостоверился, что ни в чреве Муласена, ни по меньшей мере в километре от пещеры Фелиция не прячется.
Паучок спрыгнул с дерева и превратился в золотого карлика. Надежно прикрыв метапсихическим щитом вход в логово, он достал из заднего кармана прочную сетку и расстелил ее на земле. Затем, широко улыбаясь, проследовал во внутренние покои, легко сдвинув с места заслонявшую их каменную плиту.
Вот они, золотые торквесы — стопка повыше его будет. Надо же, сколько натибрила безумная сорока-воровка! Да их здесь тысячи, каждый — как драгоценная раковина, напичканная микроэлементами с фабрики Гомнола. Во всех городах тану такого количества не наберется.
Легкий умственный посыл — и торквесы сложились сами собой в приготовленную сетку, а Эйкен добрался до Копья Луганна.
— Наконец-то! — пробормотал он, беря в руки оружие и батарею к нему.
В последний раз он держал его на неоконченном Поединке Стратегов. Видел бы его сейчас Ноданн! С Копьем наперевес и узлом за плечами он вышел из пещеры и остановился, чтобы рассмотреть обретенные сокровища
Но просто так уйти он не мог.
Эйкен взвился в воздух и перенес огромный узел километра на два севернее вдоль гряды, соединяющей Муласен с его сестрой-близнецом Алькасабой. Оставив торквесы и Копье, полетел назад и вновь завис над зевом пещеры.
— Убрать экран! — скомандовал он. — Перехожу в наступательный режим!
Солнце вмиг засияло ярче, а воздух обрел свою кристальную чистоту. Мозг Эйкена стал расширяться до невероятных размеров, когда вся наступательная мощь метаконцерта потекла в его творческий резервуар, сужаясь в фокусе.
— Эй, парень, осади назад! Никак, ты задумал сровнять с землей проклятую нору? Не смей, слышишь? Это может привлечь ее внимание, где бы она ни находилась. Да и энергетический уровень для тебя великоват, ведь ты впервые ощутил целостность. Так что давай уноси ноги. Покажи ей свою геральдическую фигу и привет!
— Как же, разбежался!
Он захохотал и, точно Зевс, услышал громовые раскаты своего смеха. Огромная шапка горы откололась и всем своим весом рухнула на тайное обиталище девушки-ворона. Непыльная работенка, а дыма и вовсе нет. Однако же логова Фелиции как не бывало.
Взрывная волна, обжигая, пронзила его, он споткнулся в воздухе, захлестнутый болью. Даже смягченная отдача метаконцерта едва не выпарила всю плазму его мозга.
«Марк, Марк, что такое, Боже, помоги!»
«Безмозглый дилетант! Ты выбрал не тот канал! На нижнем уровне прицела был бы в полной безопасности. Фелиция и та остерегается использовать этот уязвимый творческий модуль».
«Да знаю. Сделай же что-нибудь! Мне больно!»
«Перегрузка убьет тебя так же, как обратный ход и выключение всех систем! Я не знал, что ты такой невежда».
«Ради всего святого, учитель, придумай что-нибудь! Покажи, куда направить мегавзрыв!»
(Приглушенные ругательства в сочетании с эзотерическими образами.) «Понял, куда, Твое Королевское Величество?»
«А? Повтори!»
«Король Эйкен-Луганн, забирай к чертовой матери свои трофеи и возвращайся к остальным. Я продолжу урок в спокойной обстановке. И надеюсь, на сей раз ты его лучше усвоишь».
Рыцари всех цветов радуги скакали по гранадской степи. Мощные когти халикотериев взрезали сухой торф, вырывая с корнем полевые цветы. Топот копыт распугивал стада газелей и гиппарионов. Саблезубые кошки урчали, не понимая, кто мог потревожить их послеобеденный сон. Неуклюжие дрофы кружили над разоренными в траве гнездами. Дымное солнце медленно клонилось к закату. Столбы пыли поднимались в небо и маячили, точно огромные призраки, на фоне мерцающего защитного балдахина.
Всадники не сдерживали скакунов. Ум каждого был полностью сосредоточен на ведении своей партии метаконцерта, и хотя глаза видели, уши слышали, а сознание воспринимало жару, и запах пыли, и свист луговой травы, но ни у кого не было личных желаний, ощущения собственной независимости. Каждый мозг функционировал как составная клетка Единого Органического Ума, направляя часть психической энергии на удержание исполинского щита и готовя основной ее запас к наступательному броску, который надо будет нанести по первому приказу.