Узвитон

Егоров Анатолий

– Да, наверное, не увидим мы сегодня шоу.– Огорчился Витя. – Клоуны все попрятались, и публика разошлась по домам.

– Я тоже, наверное, пойду.– Сказал я, глядя в темноту двора. – Первый час ночи всё-таки.

– Ну, давай. – Согласился Витя. – А то хочешь, ночуй у меня, мало ли чего ночью бывает. Дима, что он здоровый, к нему не пристанут, а к тебе могут.

– Да, нет. Я пойду, тем более у меня тут защитница центровая есть.

– Это которая?

– Ты её знаешь, которая светленькая.

– Это, с каких пор она ещё и защитница, беззащитных мужчин. Я думал наоборот.

– Ты не поверишь, она меня сегодня от вашего верзилы Олежи

спасла. Может, у неё совесть проснулась?

– Сомневаюсь, скорее всего, здесь очередная женская хитрость. И ты уже кажется, заглотил наживку? А?

– Заглотил. – Вздохнул я. – Ты же сам понимаешь, против таких чар устоять невозможно.

– Согласен. – Подтвердил Витя. – Я сам поддался этому колдовству. Наташка меня почти сразу отшила. Зато Вика долго меня мурыжила, пока у нас с ней полный дисконнект не произошёл. Так, что теперь мы с ней даже не здороваемся. Точнее она со мной, я с ней пытался, а она только фыркала.

– А чё так?

– Да там такая запутанная история произошла. Мы с ней уже встречаться начали в кино ходили, в ресторан, как бы всё было хорошо. И тут до неё слух дошёл, что я хвастался, как она за мной бегает и какая она в интимных отношениях. Ну, ты понимаешь?

– И?

– И всё! При первой же встречи она меня послала и на мобильник больше не отвечала.

– И что тут запутанного, по моему, обыкновенное «динамо».

– Дело в том, что я на самом деле сболтнул лишнего, и никаких выдумок для расставаний не было. Но как она это узнала? Говорил я не местными ребятами, и только фото её показал. Вот.

Витька достал небольшую фотографию из кошелька, где Вика обворожительно улыбалась, в довольно открытом купальнике.

– Хороша! – согласился я. – Такие фотки кому попало, не дарят. И даже разрешила тебе её оставить?

– Нет. Просила вернуть, но я не отдал.– Грустно сказал Витя. – Хочешь, себе возьми или лучше порви, а то у меня рука не поднимается.

– Не. Это ты сам, здесь всё в твоих руках. – Передал я фото Вите. – Я порву, я ты потом отойдёшь, да ещё обиду затаишь.

– Да, какие обиды, просто манит меня эта фотография, как магнит. Нет-нет да посмотришь.

– А как же Машка?

– Машка это другое, тут всё просто и понятно, тут любовь до гроба.

– Так чего тебе ещё нужно?

– Не знаю, всё мне нравится, всё устраивает, но с Викой интересней и поговорить, и просто пройтись по улице, ловить восхищённые взгляды окружающих и самому восхищаться.

– А что Машкой не восхищаются?

– Восхищаются, конечно, но не так.

– Наверное, то была любовь?

– Да любил я её, а теперь былого не вернёшь.

– Ладно, печальный влюблённый, пойду я домой. А то завтра не встать.

– Ну, давай! – уже улыбаясь, сказал Витя.

Я пожал на прощанье Виктору руку в прихожей, взял пакет с хлебом и он закрыл за мной дверь. В коридоре горел тусклый свет от лампочки в сорок ватт и красный индикатор кнопки вызова лифта. Моя рука сама нажала вызов. Лифт распахнул свои гостеприимные двери, и я спустился вниз, попутно изучив инструкцию по правилам пользования лифта. Наполненный знаниями и вводными инструкциями, словно в тумане я вышел во двор. Теплота и свежесть убаюкивала меня, и майская ночь решила быть моей попутчицей.

Спать в такую ночь просто безумие, когда можно сидеть в кустах сирени и слушать, как распускаются листья под громкий кошачий хор. Но самый трудный рабочий день давал о себе знать, и глаза сами закрывались. К тому же полный желудок стремился всеми

средствами уложить тело на обе лопатки. И в такой полусонной дрёме я медленно, на «автопилоте», двигался к дому. Фонари, как на зло, не горели, не видно ни зги. Благо идти было недалеко и ноги, чувствуя вожделенный отдых, бойко чеканили шаг, по разбитому тротуару. Накатил порыв сильного ветра, небо озарилось вспышкой молнии, грянул гром. После вспышки я автоматически сосчитал до десяти, когда раздался гром. Значит, дождь в километрах десяти и можно успеть до дома дойти сухим. В случае чего можно укрыться под пакетом с хлебом. Да, чем чудесна ночь, так это невидимыми сюрпризами, которые появляются из темноты. Сюда бы Стивена Кинга, он развил бы эту тему, как из темноты появляются жуткие чудовища и, обволакивая вас своими чреслами, тащат в холодную пустошь. Б-р-рр! Слава богу, Кинга со мной нет, и зачем придумывать всякую жуть, начитаешься этой ерунды, а потом мерещатся монстры в каждом кусте, и сам себя пугаешься. Тут из кустов до меня долетели звуки человеческого голоса и неожиданный дьявольский крик. Какое-то чёрное чудище вонзилось мне в грудь своими острыми зубами или когтями. Я инстинктивно схватил это руками и стал отрывать от себя, но чёрное чудовище только ещё сильнее впивалось в меня, стараясь снять с меня «джинсовку» вместе с футболкой. Мерзкое чудовище издавало жуткие крики, и было мягкое на ощупь. В этой ситуации другой бы упал в обморок, но я стойко держался и не отпускал монстра. И тут неожиданно на меня подло напали сзади. Кто-то схватил меня за руки, холодными и влажными конечностями и стал разжимать их, стараясь вырвать вцепившееся в меня чудище. Я пытался сопротивляться и тут второй нападавший, взволнованным женским голосом, сказал: « Да отпустите моего кота, чего вы в него вцепились!».

– Я бы рад, но он первый начал! – сказал я, понимая, что «чудище» всего лишь чей-то домашний питомец, а второй нападавший девушка.

– Ну, Васячька! Ну, миленький! Отпусти дяденьку!– уговаривала кота незнакомка, и в голосе её звучали плаксивые нотки.

– А чё вы котами кидаетесь? – вопрошал я, стараясь освободиться, от острых когтей.

– Я не кидалась, а с дерева хотела его снять! Ветер подул, он свалился и на вас! – сказала незнакомка уже каким-то знакомым голосом. – Я же не виновата, что вы тут по ночам шатаетесь.

– Я не шатался, я домой шёл! – обиделся я.

– Что-то знакомый путешественник. – Ещё более знакомым голосом произнесла незнакомка, из-под копны, льющихся по лицу, светлых волос. – Антонов ты чё тут по ночам лазаешь? Тебе спать давно пора, завтра на работу.

– А, что студентки по ночам не спят? – сказал я, узнав Наташу Глазунову и, отцепив кота, передал хозяйке в пользование.

– Васячка! Маленький ты мой! Наконец-то ты освободился! – обнимала своего любимца Глазунова. – Пойдём домой, мой дорогой! Драгоценность ты моя!

– Такую драгоценность на цепи держать надо, а то потеряется.

– Фу! Ты как был грубияном неотёсанным, так им и остался!

– Это я то грубиян? Ну, знаешь.

– Знаю-знаю, я всё знаю! Да, Вася? Прелесть ты моя! – и она поцеловала кота куда-то в область живота.

– Меня бы лучше так поцеловала. – Завистливо вырвалось у меня. – Я всё-таки кота твоего спас.

– Мало того, что ты Антонов грубиян, ты ещё и хам! – окончательно отбрила меня Наталья.

– Может и хам, но влюблённый хам! – окончательно обнаглел я, покрываясь краской, хорошо ещё, что ночь и лица моего не разглядеть.