Узы крови

Hougen

Мужчина вздрогнул от подобных слов. Где-то в голове блуждала мысль о том, что это, возможно, самые обычные просьбы. Может, ему хочется воды или какого-либо лекарства. Тем не менее, взгляд уставших голубых глаз красноречиво говорил об обратном. Дондаррион тяжело вздохнул, после чего всем корпусом повернулся к умирающему, чтобы облегчить последнему задачу. Из-под черных кустистых бровей два прищуренных глаза внимательно следили за каждым движением Короля Шипов. Он был готов в любую секунду поправить одеяло, если оно мешало передвижениям, или убрать волосы с лица, чтобы они не закрывали обзор.

– Слушай меня внимательно, потому что это очень важно. Мой сын, мой мальчик. Ему нужна помощь…

–

Я понимаю! – не дослушав о конца, Деррек свободной рукой накрыл руку, все еще сжимавшую его запястье. – Я позабочусь о Рике, обещаю!

– Я говорил не о Рике, – вымученные сквозь кашель слова обескуражили молодого человека до такой степени, что он практически обмяк на постели. Плотно сомкнутая линия губ разошлась, словно шов, позволяя нижней челюсти отвиснуть. Расширенные зрачки и приподнятые брови свидетельствовали о неописуемом удивлении, которое позабавило Лэнса. – Рик – будущий лорд Висячих Садов. Думаешь, во всем Просторе не найдется человека, способного ему помочь или дать совет? Об этом я волнуюсь меньше всего. Нет, я говорил о Хойте, – все видя перед собой удивленное лицо, Маршал Простора едко усмехнулся. – Да, у меня два сына. Я знаю, это шокирует, но все же.

Снова эта насмешливая улыбка. Она раздражала и пугала одновременно, заставляла злиться и сдерживаться в некоторых порывах. Деррек стиснул зубы до отвратительного скрипа, но ничего не сказал. В данном случае нужно было молча стерпеть все это, поскольку на кону стояло нечто большее, чем простая обида. Лэнс тоже это понял и перестал улыбаться. Тень пробежала по его лицу. Тень смерти.

– Позаботься о Хойте, помоги ему найти себя, – хриплым голосом продолжал лорд, до боли сжимая руку своего друга – последняя борьба с неизбежностью. – Я часто видел странные сны. Можешь посчитать меня за сумасшедшего, но я в них верю. Хойт тоже был там. Полностью окруженный львами, он медленно брел вместе с ними к полуразрушенному замку. С ними был огромный олень и белая птица. Несколько волков шли немного поодаль. Это все, что я помню из того, что там происходит. Скажешь, что я с ума сошел?

– Вторая просьба, – не обращая внимания на последние слова, Дондаррион замер в ожидании. Он примерно догадывался, о чем может просить умирающий в столь нестерпимой агонии.

– Убей меня, – челюсть немного дернулась в сторону, а мышцы на лице вздулись. Некогда искрящиеся радостью и жизнью глаза поблекли, приобрели странный оттенок. Предсказуемая просьба, не следовало ей удивляться. Деррек ничего не ответил, просто упрямо покачал головой из стороны в сторону, чем вызвал со стороны смертельно больного продолжительный смех. – Ты жалок!

– Говорит человек, который практически выплевывает свои собственные легкие, – Тирелл вновь усмехнулся, после чего резкий кашель настиг его, выворачивая внутренние органы наизнанку. Дондаррион без промедлений поднял с пола окровавленную тряпку и прижал ко рту умирающего, чтобы вся желчь оказалась там и не заляпала чистую постель. Очередной приступ длился не меньше десяти минут, по прошествии которых Лэнс обессиленным рухнул на подушки.

Не нужно было больше притворяться и лгать самому себе. Больше в этом не было нужды, поскольку все кончено. Был лишь вопрос времени. Лорд Висячих Садов был не из тех, кто тешит себя иллюзиями и строит замки на песке. Он понимал, что это рано или поздно произошло бы, неважно где – на поле битвы или в постели от бушующей в Беленоре болезни. Второй вариант прельщал куда больше, поскольку был менее распространенным, что придавало всей этой ситуации свою особенность, своеобразную отличительную черту.

На столь продолжительный кашель дверь незаметно отворилась – ее никто не запирал, надеясь на уважение последней просьбы – и в маленькую комнатку проникла тень. Двадцать

лет никак не повлияли на внешность или внутренние качества Мозера: он остался все тем же напыщенным рыцарем с прекрасной, по его мнению, внешностью. Прямоугольное лицо с правильной, четко очерченной линией губ было полностью скрыто в темноте. Единственное, что изменилось в нем за долгие годы – это коротко остриженные волосы, теперь едва достигающие висков.

– Я знал, что ты не сможешь исполнить мою просьбу, поэтому велел ему прийти, когда станет совсем плохо, – отвечая на вопросительный взгляд Деррека, Лэнс при этом отодвинул одеяло и придвинулся к краю кровати. – Ну что, брат, готов исполнить нашу старую клятву? Помнишь ее? Один погибнет лишь от меча другого.

– Ее минус заключается в том, что один из нас все равно останется жив и будет вынужден искать другой способ умереть, – с удивительным спокойствием, поразившим Деррека, произнес младший брат.

Дальнейшие события заволокло непроницаемым туманом. Не было ни криков, ни предсмертных стонов – все происходило в абсолютной тишине. Дондаррион не помнил, как оказался позади своего старого друга и обхватил его за шею, чтобы помочь устроиться у себя на коленях. Он обещал, что не позволит эмоциям взять над собой верх, однако несколько слез показались на темных ресницах и потекли вниз, оставляя на щеках влажные следы.

Огромный меч угрожающе блеснул в плохо освещенном помещении, после чего вновь скрылся во мраке. Резкий толчок, больше похожий на удар. Никаких лишних слов, никаких долгих прощаний. Мозер просто сделал то, что от него требовалось, но, как бы он ни старался скрыть истинные эмоции, лицо все же выдавало неимоверную боль, уничтожавшую его изнутри. Тирелл с поспешностью покинул комнату убитого, чтобы найти слуг и отдать распоряжения относительно похорон. Перед уходом он бросил на воспитанника старшего брата мимолетный взгляд, в котором виднелись непролитые слезы.

Несколько лет спустя

Деррек проснулся в холодном поту, изнемогая от боли в мышцах. Этот проклятый сон снится ему на протяжении многих лет, никак не желая выйти из памяти. Приходится снова переживать тот страшный день, когда несколько человек зашли в комнату и без предупреждения вынесли тело покойного. Он не хотел снова переживать те мрачные дни, длящиеся, казалось, по сей день, но это было неизбежно.

Тем не менее, приглушенный, но в тоже время настойчивый стук в двери разбудил мужчину, а не тяжелые воспоминания, к которым пора было уже давно привыкнуть. Потребовалось некоторое время на то, чтобы подняться с мягкой постели, устланной шелковыми подушками разных цветов, и подойти к огромной дубовой двери с золотой ручкой в виде распустившейся розы. Яркий свет свечи немного обжег глаза, заставляя их владельца поморщиться и накрыть виски ладонью. Дондаррион с детства терпеть не мог засыпать при сотнях свечей, считал это глупым. Однако, увидев, кто стоит перед ним, сразу же пожалел об этой привычке.

– Леди Ирина, – места в дверном проеме было недостаточно, поэтому его поклон вышел неловким и неказистым, но, к счастью, незваную гостью мало беспокоили реверансы в столь позднее время.

Когда Лэнс впервые привел этого человека, двадцатилетнего мальчишку, в замок, она старалась свести к минимуму их общение. Ее смущал тот факт, что в детстве он был воспитанником ее отца, и они проводили слишком много времени вместе. Это было слишком давно, а прошлое забывалось, но теперь он снова здесь. После смерти Лэнса Деррек остался жить в Висячих Садах, понимая, что так будет правильно, ведь он был обременен клятвой. Проклятым обещанием, от которого дочь Дагона его бы с удовольствием освободила, но теперь не могла, поскольку держала в руках подтверждение того, что ее сын нуждается в защитнике.