Узы любви
Шрифт:
И Энн, и Гай, вероятно, вчера вечером вышли во двор приветствовать гостей, но совершенно измученная девушка почти ничего не помнила и мечтала лишь о том, чтобы поскорее добраться до кровати. И она с удовольствием бы поспала еще немного. Но у матери Вулфрика были совсем иные планы. Сгорая от нетерпения, она немедленно начала рассказывать о приготовлениях к свадьбе, о приглашенных гостях, среди которых был сам король. Энн буквально бурлила от возбуждения и, похоже, была очень рада, что сын наконец женится. Джоан, уже успевшая встать и одеться, стала самой благодарной слушательницей и то и дело задавала вопросы, стараясь отвлечь внимание Энн от
Пожалуй, наиболее удачный выход — повидать Роланда и признаться в своей любви к нему. Если он ответит тем же, больше беспокоиться не о чем. Но об этом она подумает позже. Сейчас не время и не место признаваться в чувствах другому. Она продержится еще месяц, который выпросила у отца, и даст Вулфрику шанс. И если все пойдет как задумано, Найджел поддержит ее. Но этот месяц покажется ей вечностью.
Милисент так разволновалась, что даже после ухода Энн не смогла заснуть. Джоан пожаловалась, что ее разбудил вой Граулза во дворе, невольно напомнив этим сестре, что та еще не виделась со своими питомцами и вчера даже не позаботилась о них как следует. Никакая усталость не извинит невнимания к бессловесным тварям! Могла бы по крайней мере найти Стомперу стойло потеплее, ведь наверняка никто не посмел к нему и близко подойти!
Она нашла всех животных в конюшне. К ее изумлению, оказалось, что даже Стомпер мирно жевал овес в отведенном ему стойле. Милисент справилась у конюхов, кому из них удалось завести туда жеребца, и поразилась еще больше, узнав, что смельчаком оказался сам Вулфрик. Она бросилась к коню и поспешно осмотрела, боясь, что обнаружит раны или следы от ударов, но, слава Богу, ничего не нашла. Очередной сюрприз!
Совесть не позволяла Милисент забыть о добром деле и просто радоваться, что за ее конем присмотрели. Поэтому она пересилила себя и сделала то, что еще два дня назад считала немыслимым: отправилась на поиски Вулфрика.
После долгих расспросов она двинулась в его покои, даже не подумав о том, какой дерзостью это должно показаться и жениху, и посторонним. Ей не терпелось кое-что узнать, а уж если Милисент одолевало любопытство, все манеры и правила летели к черту.
Заметив невесту, Вулфрик, казалось, слегка удивился: во всяком случае, остро наточенный нож, которым он сбривал щетину, на миг замер в воздухе. Милисент же мгновенно забыла, зачем пришла. Правда, она и не ожидала увидеть его полуобнаженным. Уже во второй раз она теряла дар речи! Но вид этого идеально сложенного тела не давал сосредоточиться.
Его насмешливый голос вернул ее к действительности:
— Боюсь и спрашивать, чем обязан такому нежданному визиту. Ты пришла сюда по собственной воле или заблудилась?
Не обращая внимания на его намек, девушка серьезно ответила;
— Заблудиться в Шеффорде, где я провела столько времени? — И не устояла перед соблазном добавить: — Впрочем, откуда тебе знать об этом? Ведь тебя нам никогда не удавалось застать дома!
— Намекаешь на то, что я намеренно уезжал? — улыбнулся он. — Позволь
Милисент едва не ответила грубостью. Сама она не сомневалась, что это время никогда не настанет, но стоит ли сейчас портить отношения? Пока что все ее вопросы показались куда менее важными, чем необходимость немедленно ретироваться. Эта сравнительно просторная комната неожиданно показалась слишком тесной для двоих, и ей ничуть не понравилось свое непонятное волнение. С чего она так нервничает теперь, когда гнев больше не служит ей чем-то вроде щита, помогавшего отгородиться от нежеланного жениха?
Поэтому она выпалила первое, что пришло в голову, прежде чем поспешно удрать:
— Мне сказали, что ты завел моего коня в стойло. С чего вдруг такая любезность?
Вулфрик небрежно пожал плечами:
— Меня раздражало, что он одиноко стоит во дворе, пока твои слуги занимаются остальным зверьем.
Она втайне надеялась, что им руководит не обыкновенная порядочность, не говоря уже о благородстве. По всему видно, что этот человек жесток даже с беззащитными животными! Ну разумеется, его это раздражало! Не будь там других ее питомцев, он и внимания не обратил бы на Стомпера! Что ж, в следующий раз она будет умнее и не подумает наделять Вулфрика качествами, которыми тот не обладает!
И все же он не забыл о ее коне, хотя совсем не был обязан это делать, и невольная признательность согрела ее сердце. Она едва не подавилась словами, которых требовали от нее обстоятельства:
— Большое спасибо.
Поняв, какие эмоции обуревают девушку, Вулфрик усмехнулся:
— Что, язык не слушается? Трудненько далась тебе благодарность.
— Не легче, чем твои попытки справиться со Стомпером, — отпарировала она.
— Должен сказать, стоило предложить ему морковку, как он покорно пошел за мной.
Так вот почему на шкуре не было полос от кнута! Вулфрик достаточно сообразителен, чтобы искушать, а не сразу действовать силой. Жаль только, что не попытался применить такой же способ и к ней. Правда, Милисент не настолько доверчива, но с радостью откликнулась бы на любой тон, кроме повелительного. Конечно, с его точки зрения, приказы и команды — единственное, чего она заслуживает…
При этой мысли все прежние чувства к Вулфрику вспыхнули с новой силой.
— Больше я не стану тебе мешать, господин мой, — коротко бросила она и направилась было к двери, но он не дал ей уйти.
— Не считаешь, что давно пора меня звать Вулфриком или просто Вулфом?
Милисент, разумеется, так не считала. Такой поступок в ее глазах был равен предложению дружбы, а какая дружба может быть между ними?
Но объяснять ему это — значит нанести оскорбление, а ссориться она не хотела, поэтому и обратилась к нему с новым вопросом:
— У тебя старое английское имя, необычное для норманна. Почему тебе его дали?
— Если верить отцу, в ночь, когда я родился, на опушке леса близ Шеффорда собралась стая волков и громко жалобно выла до того момента, когда я появился на свет и завопил куда громче их всех, вместе взятых. Отец посчитал чем-то вроде доброго предзнаменования то странное обстоятельство, что они успокоились, услышав мой крик, поэтому я и стал Вулфриком, несмотря на возражения матери, которая хотела назвать меня в честь деда. Отчасти он ей уступил, потому что сначала хотел назвать меня просто Вулфом.