В 2
Шрифт:
Я не таясь, разжал кулак, держа свисток Прыгающего теперь двумя пальцами. Приложил к губам и дунул, что было сил. Никакого звука. Полная тишина. Морос удивленно постоял еще пару секунд и рассмеялся. Он хохотал, вытирая проступившие слезы, одной рукой держась за живот.
– Дай-ка посмотреть, что это такое.
Всадник лишь взмахнул кистью и свисток выскользнул из моих пальцев и шустро преодолел расстояние между нами. Противник ловко поймал его, рассмотрел, сузив глаза, и смял в кулаке. Раздался хруст и остатки свистка посыпались на снег.
– Какая-то призывалка? И кто должен явиться? Инферналы? Церберы?
– Флюорики.
Мой ответ взорвал Мороса. Не в прямом смысле, конечно. Всадник согнулся, упершись руками в колени, и некоторое время не мог выпрямиться от хохота. Он всхлипывал, пытался отдышаться и чуть ли не плакал от смеха.
– Флюорики. Ох, флюорики.
– Ага, именно они, – услышал я едва различимое жужжание крыльев, – давай Рис.
Кольцо от гранаты осталось на пальце девушки, она размахнулась и бросила «лимонку», отскочив в сторону, за дерево. А я лишь наложил на себя еще один Покров. Морос перестал смеяться. Взглянул на упавшую рядом гранату, надменно посмотрел на меня и с видом полного презрения, наступил на боеприпас. Взрыв, от которого у меня зазвенело в ушах, синие осыпающиеся искры, напоминающие горный водопад, и гул пикирующих флюориков.
Еще секунду назад они попросту явились на зов. Всем своим гигантским роем, который обитал неподалеку. И были абсолютно нейтральны к трем людям, что стояли на небольшой заснеженной полянке. Но теперь, когда прозвучал взрыв, все, как один, ринулись вниз. У них появился осязаемый враг. Беловолосый тип, который породил шум. Игрок, мешающий им жить.
Наверное, Всадник понял, что все пошло не так, когда увидел кошкодер в моих руках. Я сорвался с места, бросившись к нему навстречу. Краем глаза глядя, как крохотные существа пытаются впиться острыми зубами в плоть своего обидчика. Вот пал флюорик, плюхнувшись на снег, осыпаемый синими искрами, второй, третий, четвертый… Я сбился со счета, потому что никто не успел бы посчитать прибывающих существ. Разве что Лиций. Десятки десятков разъяренных малышей.
Морос успел среагировать. С его пальцев сорвалась струя огня, которой он пробороздил небо в поисках атакующих. Писк, жужжание крыльев, запах гари, падение маленьких тел. Но нельзя вычерпать море ведрами, нельзя закидать шапками врагов, нельзя одному человеку, даже если он Всадник, расправиться с роем флюориков у них дома.
Морос закричал от боли. Я вздрогнул и чуть не остановился на месте от этого звука. Всадника больше не окружал магический щит от физических атак. И все больше выживших после напалма флюориков впивались в тело Всадника. Даже сейчас их было очень много. Но взгляд Мороса, полный муки, сосредоточился на мне.
Его рука с согнутыми пальцами медленно поднялась в моем направлении. Из ран текла кровь, прорехи в поврежденной коже обнажили плоть, глаза выражали страдание. Наверное, Всадник уже понимал, что именно сейчас он как никогда близок к смерти. Пальцы разогнулись и от него пошла волна. Невидимая, мощная, но вместе с тем направленная в определенную цель. Она оказалась диаметром метра в два и накрыла меня за какие-то секунды, перемалывая кости и выворачивая суставы. Вот только я был готов.
Я не бросился в сторону, а попросту кинулся вперед, к земле. Так обычно делают бейсболисты, когда подбегают к последней базе, где их ждут с вытянутым мячом. Конечно, где я и где популярная американская
Теперь до противника было всего несколько шагов.. Восемь или девять. Тело Всадника стало багроветь, переходя из телесного цвета в ярко оранжевое. Впившиеся флюорики попадали с опаленными крыльями, кое-кто успел проворно отпрянуть. А я все понял. То самое заклинание, которым он растопил снег. Какая-то боевая форма, превращающая Игрока в протуберанец. Однако отступать было нельзя. Да и попросту некуда.
В прыжок я вложил все свои силы. Наверное, даже взял авансом из дополнительных резервов организма. Внутри родился дикий не крик – вой, с которым мои предки ходили на охоту. В последнем отчаянном вопле открылся и рот Мороса. Он вытянул руку, будто та была способна его защитить. Мне даже показалось, что в ней кое-что появилось. Нечто твердое, круглое, песочного цвета с темными вкраплениями...
А потом кошкодер разрубил кисть. Я завороженно смотрел, как падают отсеченные пальцы, еще не понимая, что клинок закончил свой путь. Теперь он торчал из головы Всадника. Чуть повыше виска, расколов череп подобно свежему кочану капусты. Я изумленно отпустил рукоять, глядя в удивленные и стекленеющие глаза Мороса. И тут мир будто вновь ожил.
Навык Короткие клинки повышен до шестнадцатого уровня.
Вы убили враждебно настроенного Игрока.
Доступна смена направления развития на Усыпляющий (необходимо в течение 24 часов оставить текущее направление или выбрать новое).
Вы можете захватить один из Ликов: Завоеватель, Любовник, Путешественник (необходимо в течение 24 часов выбрать один из Ликов, в противном случае он будет выбран произвольным образом).
Захвачено умение Укрощение.
Захвачено заклинание Телекинез.
Ваша известность повышена до 8.
И все-таки флюориков осталось много. Это же сколько же их было изначально? Рой сейчас жужжал сверху, порхая над снегом, где бесформенной кляксой возвышалась горстка пыли – все, что осталась от одного из всадников Апокалипсиса.
– Он что? Умер? Ты его того?
Я обернулся. Рис выглядела удивленной. Неужели до последнего не верила в нашу затею? Может оно и так. Просто пошла за мной, потому что другого выхода не было, а по пятам наступал Морос?
– Три-один.
– Чего?
– Счет наш. Три-один. Тебе осталось всего лишь два раза спасти мне жизнь. Спасибо за гранату. Хороший бросок был. Я бы действительно так не смог.
– Свои люди, сочтемся, – направилась ко мне Рис.
– Только не шуми, пожалуйста, не любят они этого, – указал я на порхающих сверху флюориков.
Девушка подошла и встала рядом, не говоря ни слова. Я вдруг подумал, что погиб Морос даже несколько красиво. Заснеженный голый лес, неподалеку расколовшийся лед реки, над твоим прахом сотня, а может и больше зависших в воздухе флюориков, издалека похожих на бабочек. И тишина. Не гробовая, конечно, но своего рода кладбищенская, спокойная, полная уважения к павшему.