В аду нет выбора
Шрифт:
— У вас был потайной микрофон.
— Потайной микрофон? О чем вы говорите?
— Смотрите. Через деревянную стенную панель просверлена дырка. Видите? Остались следы опилок. Не очень-то аккуратный мастер. Должен был их удалить. За комодом микрофон не был виден. Провод был просунут через дырку… Чья комната рядом с вашей?
— Мистера Лики, — ответила Елена.
— Отвратительная личность. Следовательно, голос, который слышала миссис Салливан в его комнате в то утро, был ваш.
—
— В последнюю пятницу. Ваш муж рассказывал вам, как он намеревается отнестись к требованию похитителей, когда они уже вошли с ним в контакт. Вы были расстроены и не соглашались с ним. Лики в своей комнате слушал этот разговор. Он должен был в Белкастере каким-то образом предупредить похитителей уже через три часа. После этого он не решился оставить потайной микрофон на месте.
В прекрасных глазах Елены Рэгби отразились облегчение и взволнованность.
— Слава Богу, что мы знаем это. Теперь вы его арестуете?
— Нет. Сейчас мы не можем себе позволить это.
— Но он должен знать, где находится Люси.
— Сомневаюсь. А если и знает, то не скажет.
— Но полиция сможет выудить у него эти сведения.
— Ей запрещено подвергать пыткам заключенных. Если Спаркс обнаружит устройство в комнате Лики, то это нам поможет. Но у Лики хватит ума избавиться от него. И все же мы не должны пока никому говорить о нашем открытии. Если Лики узнает, что мы знаем о «жучке», то он не будет пытаться снова установить контакт с похитителями. А мы хотим, чтобы он это сделал. Он ведь наша единственная нить, которая ведет к ним. С этих пор за ним будут следить более внимательно, чем раньше.
— Я только что подумала вот о чем, Найджел, — сказала Клэр. — Все телефонные звонки из Домика для гостей и Даункомби прослушиваются. Так?
— Да.
— И никто из нас не может покинуть деревню без того, чтобы за ним не следили?
— Да.
— Но допустим, кто-то из этих газетчиков — осведомитель… Я просто пытаюсь представить, как мистер Лики может снестись с похитителями…
— Это хорошая мысль. Но все полномочия Спаркса строго определены и согласованы с его руководством. Я должен ему сейчас позвонить. — У двери Найджел обернулся: — Миссис Рэгби, вы обещали не проронить ни слова об этом открытии.
— Но я, конечно, могу рассказать все моему мужу?
— Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.
— Хорошо.
— А если вы будете разговаривать с Джастином Лики, ведите себя, как будто ничего не произошло. Не дайте ему возможности подозревать…
— Я понимаю. Можете положиться на меня. — Елена улыбнулась своей очаровательной улыбкой. — Я ведь актриса и приучена носить маску.
— Как это говорят в Шотландии? «Фальшивое лицо»? — заметила Клэр. —
Найджел поговорил по телефону с суперинтендантом, в результате чего Спаркс приказал человеку в штатском, находившемуся в Домике для гостей, осмотреть комнату Джастина Лики. Это должно было быть сделано сегодня вечером во время обеда, когда сыщик мог быть уверен, что ему не помешают.
Когда Найджел вошел в гостиную, там были трое.
— Кончили играть в снежки? — спросил он у Черри, сгорбившейся у камина. — Как чувствует себя побежденный?
— О, хорошо, я думаю. Он и Лэнс немного подрались. Теперь оба отдыхают наверху.
— Отвратительно. Взрослые люди — и так скандалят. Сегодня же воскресенье! — сказала жена адмирала.
— Но здесь, видимо, по воскресеньям больше и делать нечего.
Адмирал оторвался от своей книги о восточной мистике.
— Вы не доводите учение об отказе от применения насильственных методов до крайности, Черри?
— На деле я не могла бы убить Лики.
— А вы бы убили скорпиона, окажись он на вашей подушке?
— Фу! Я бы убежала.
— Но вы не убежали от мистера Лики, — сказала жена адмирала. — Ведь вы, трое, видимо, неразлучные друзья.
— Интересное выражение, — мечтательно заметил адмирал. — Я всегда считал, что члены криминальных классов ни на йоту не доверяют друг другу.
— Ну, я не принадлежу к криминальному классу.
— Конечно нет, моя дорогая. Вы не так меня поняли. Я хотел сказать, что, если бы вы считали, будто всякая жизнь неприкосновенна, как, например, вот эти люди… — И он указал на книгу. Но Черри перебила его:
— Неприкосновенна? Почему она должна быть такой? Я думаю, что жизнь — это проклятое бремя. Я ненавижу ее. Между прочим, для чего она? Вы рождаетесь, опорожняете кишечник, чтобы быть живым, затем умираете. Вы едите, вы гадите. Какая болтовня! Все приходит к концу.
— «Участь тех, кто не родился, я чту превыше всего. А потом и тех, кто умер и снова ушел в небытие», — процитировал Найджел. — Вы считаете, что это можно отнести к Люси? — спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Вы же сказали, что ей было бы лучше, если бы похитители убили ее?
— Вы знаете, что я не имела этого в виду. Она ангел, а не ребенок.
— Вот в этом все и дело, Черри, — произнес адмирал. — Один человек не видит, ради чего ему оставаться в живых. Другой же чувствует и знает, не испытывая и тени сомнения, какую ценность представляет жизнь Люси.
— Да, безусловно. Но чувствует ли она сама? Чувствует ли это она сейчас в отношении самой себя? — Голос Черри дрожал.