В Афганистане, в «Черном тюльпане»
Шрифт:
Богунов выдвинулся вперед вдоль глинобитной стены. Вынырнул с правой стороны от входа. Обтер плечами пыль со стены.
«Дом вроде жилой. Хлебом пахнет. Навозом, — мысли Богунова растекались в стороны. — Грязно вокруг. Вляпался уже куда-то».
Шульгин неслышно скользил за ним следом, сдерживая дыхание.
Добравшись до дверного проема, Богунов замер, пригнулся.
«Ужом скользну. Наискосок. Если дух стреляный и с оружием, то встречным выстрелом будет бить в грудь. А я немножко присяду. Нырну под очередь. И уж тогда нарисую ему десятку в лоб».
Поправил
«Давай, браток. Пошла дорога под уклон».
Сжавшись в комок, нырнул в провал дома. Проскользнул тенью. Наискосок. Тут же присел. Очертил автоматом полукруг. Комната была пуста.
«Понятно. Нас не встречают с объятьями. Здороваться не с кем».
Сзади за спиной сержанта скользящим движением зашел Шульгин. Прижался к стене рядом с дверью.
Посреди комнаты лежала кошма. Изношенный войлок. В углу стоял пыльный деревянный сундук. Дверца была отодвинута в сторону. В глубине блестели чайные чашки.
«Китайский сервиз. С золотой каемочкой. Дефицитная штучка».
Богунов скосил глазами в сторону.
«Тихо и спокойно. Радио не играет. Вода в кране не бежит. Только вот песок на уши сыплется».
Действительно, песка в афганском жилище было много. Пол афганского дома был земляной. Стены, неровно замазанные тонким слоем белой глины, осыпались местами. Старый деревянный сундук стоял в углу единственной роскошью.
Шульгин махнул Богунову автоматом. Что-то беззвучно прошептал.
Богунов понимающе шевельнул бровями:
«Понимаю, товарищ лейтенант. Не в гости пришли. Нам вообще по инструкции запрещено по чужим домам шастать. Нам по инструкции следует постучать и вежливо попросить: „Граждане «духи», выйдите на воздух. Повоюем в чистом поле“».
Богунов кивнул Шульгину головой.
«Неувязочки с инструкциями. Прошу прощения. Пройдем в спальную».
Богунов подобрался к следующей двери. Кошачьим движением скользнул в нее и тут же ушел в сторону. Шульгин прикрыл его со спины.
«Тут у них типа спальни. Опять грязная кошма, подушки, половики. Пылища…».
Богунов скользнул глазами по сумрачной комнате с низкими потолками.
«Одеяла, как будто цыганские. Из цветных лоскутков. Подушечек многовато. Под голову, под локоток. Нижнее белье отсутствует. Не носят они под штанами тряпок. Пойдем дальше».
В следующей комнате было темно и прохладно. Около стен стояли лари. Лежал кожаный бурдюк, заткнутый пробкой. Пахло зерном. Посреди из глины от самой земли возвышались гигантские глиняные кувшины, прикрытые деревянными крышками.
«Это что у них? Глиняные кадушки? Для капусты, что ли? Или для хранения зерна? А комнатка, между прочим, последняя…»
Богунов напрягся. Махнул Шульгину рукой. Ткнул пальцем в лари и глиняные пирамиды.
«Если „дух“ здесь, то прячется, голубчик, в каком-нибудь из этих горшков».
Шульгин понимающе двинул бровями. Поднял автомат повыше. Взял под прицел кувшины. Кивнул головой.
«Ну, что ж. Придется шарить по горшкам. Нарушать, так нарушать».
Богунов
— Все!.. Хэндэ хох… По-одъем, говорю… Руки вверх! Стэнда-ап, по-русски сказано, — голос сержанта прозвучал яростно.
Словно хлестко выпрямилась сжатая пружина.
Богунов пнул глиняную пирамиду ногой.
Осыпалась с горбатых боков пыль, с грохотом упали черепки.
Шульгин, ожидая появления «духа», встал в укрытие, слился с тенью одного из кувшинов. Незаметно махнул рукой Богунову.
Черный зрачок автомата, не моргая, следил за вырастающей ободранной фигурой.
Афганец выпрямился. Он стоял теперь в горшке, неподвижно высунувшись по грудь и опустив руки вниз в глубину горшка.
— Очень приятная встреча, гутен морген, ха-а-ха-а, — Богунов нервно рассмеялся.
Не спеша, обошел афганца сзади. Приподнял автомат повыше. Дульный срез коснулся выпирающих позвонков пониже шеи.
— А теперь медленно вынимай руки вверх, душара. Стэндап, говорю… Руки к потолку, хэндэ хох… Хрен тебя знает, что ты в них прячешь, — Богунов скрежетнул зубами.
— Без фокусов, парень. Иначе сделаю дырку в башке…
Афганец медленно повернул голову, оглянулся на Богунова. Взгляд его скользнул по комнате, косо прошелся вдоль стен, настороженно шаркнул по двери.
Шульгин пригнулся еще ниже.
Полностью ушел в тень глиняной пирамиды.
Богунов незаметно кивнул ему головой.
«Понятно, товарищ лейтенант. Сделаем вид, что я один его сцапал. Дадим „духу“ шанс для выяснения личности. Если это действительно тот, который нас тремя выстрелами в землю прижал, то он этого шанса не упустит».
Шульгин, невидимый в темноте, приподнял брови, впился глазами в афганца, улавливая каждое его движение.
«Умница Богунов. Встал удачно, хоть и разыгрывает простачка. А афганец тоже изображает простофилю… Оглянулся назад вроде случайно, а глаза спокойные и очень даже внимательные. Руки держит в горшке. Хочет выяснить, с кем имеет дело? Как посмотрят на его руки? Правильно, что Богунов обошел его сзади и взял на мушку. Бдительности не теряет».
Богунов опять пнул ногой глиняную пирамиду.
— Пошевеливайся, жучара. Что ты ручки к животу приклеил. Хэндэ хох…
Афганец медленно, нехотя, с недоумением вытащил руки наверх, положил жилистые узловатые ладони на глинистые края горшка. Опять оглянулся на Богунова. Тот шагнул назад на расстояние вытянутой руки и качнул автоматом вверх.
— Давай, давай, целиком вылазь наверх. И не делай удивленные глаза. Подумаешь, нашли его в горшке! Скажи еще, что ты в нем живешь.
Афганец забормотал что-то по-своему, приниженно и тихо. Подтянул туловище на руках. Вытащил наружу босую ногу. Уперся коленом в глинистые края. И тут сделал то, что ожидал Богунов и к чему все же оказался не готов…