В августе 79-го, или Back in the USSR
Шрифт:
– Слышь, Васильич, а вы долго в Гамбурге стоять будете? – спросил я старпома.
– Два дня. Разгрузимся – загрузимся и обратно.
– А ты не сможешь зайти в одно место и занести туда одну вещь?
– Какую вещь? – Васильич насторожился. – Ты не шпион, случайно?
– Да нет, композитор, а в Гамбурге студия находится известная. Вот смотри, «Полидор интернэшнл». – Я показал ему пластинку. – Я тебе кассету дам со своими сочинениями – вдруг они немцев заинтересуют и они пластинку выпустят?
– Твои сочинения? – Васильич с недоверием посмотрел
– А ты знаешь, что я для Пугачевой пишу и для группы Стаса Намина?
– Ты? Для Пугачевой? А не врешь?
– Не вру. А ты, кстати, знаешь, что такое ложь?
– Что?
– Ложь – это лазновидность зелновых култул! – прикололся я, достал из кармана фотографию, сделанную Женей своим фотоаппаратом (я в обнимку с Аллой Борисовной), и показал Васильичу. Возможностей «Фотошопа» в это время еще никто не представлял, и Васильич проникся.
– А адрес есть?
– В справочной узнаешь.
– Хорошо, договорились, приноси кассету – завезу. Правда, мне еще бинокли развезти надо.
– Какие бинокли? – с удивлением спросил я. Васильич разоткровенничался. Оказывается, он за рубли покупал в наших приморских городах бинокли и телескопы и сдавал их за границей уже за валюту. Наша оптика там ценилась, и у него даже были постоянные клиенты-перекупщики, которые сами развозили товар по маленьким магазинчикам. А за вырученную валюту покупал заказанные товары, и получался тройной навар.
– На сорок тысяч ты скупишь все бинокли в Советском Союзе, – сказал я с улыбкой.
– Там еще часы наши «Командирские» идут, фотоаппараты «Зенит», ну и ювелирка, конечно. Завтра поеду в Сочи – затариваться, у меня там знакомые в торговле есть.
Мы попрощались, и я отправился домой готовить демо-кассету.
Голосов новой группы у меня еще не было, и я решил записать инструментальные фрагменты лучших песен Modern Talking и Bad Boys Blue, чтобы выдать их за песни несуществующей пока своей группы. И тут я поймал себя на том, что у меня не было названия группы.
Я задумался. Название должно быть простым, запоминающимся и «международным» – оно должно быть русским, но его должны знать и иностранцы. Какие русские слова знают за границей? Матрешка, Иван, Москва? А что, группа «Москва», это звучит хорошо и патриотично и легко запоминается. Я написал на кассете крупными буквами: disco group «Moscow», Arthur Bashkirtzev. Московских координат у меня пока не было, и я решил дать адрес и телефон в Анапе, все равно недели две мне еще придется здесь пожить – надо дождаться возвращения Васильича.
В этот же день я завез кассету Васильичу. В том, что любая фирма ухватится за мое предложение обеими руками, я не сомневался, вопрос был в другом – каким образом мне получать гонорары за пластинки за границей? Обладателей валютных счетов в СССР пока еще не было, это было противозаконно – даже просто обладание валютой каралось по статье 25 УК сроком от трех до пяти лет с конфискацией имущества. Единственный вариант – класть деньги на безымянный закрытый
Вообще-то рано я размечтался, у меня и группы-то еще нет!
Через два дня мне позвонил Рустам: его знакомый пожарный, которого он просил сообщать обо всех пожарах, позвонил и рассказал, что на окраине города сгорел деревянный дом вместе с хозяйкой – одинокой семидесятилетней старушкой. Рустам выяснил, что родственников у нее не было, а дом восстановлению не подлежит. Он отдал мне бумажку с данными на старушку: Коломенских Мария Григорьевна, Пионерский проспект, 113. Его знакомая в паспортном столе сделала мне прописку по этому адресу задним числом, и я наконец получил свой новый серпастый паспорт на имя Башкирцева Артура Керимовича. Для меня это было большим событием – наконец-то я стал полноценным советским гражданином, а не подозрительным нелегалом. По этому поводу я устроил Рустаму шикарный банкет в крутом ресторане и записал ему бесплатно катушку с песнями Майкла Джексона с нового альбома «Со стены».
Утром позвонила Катя: оказывается, ее мама нашла мне в Москве двухкомнатную квартиру возле метро «Театральная». Квартиру сдавали их знакомые, работавшие за границей. По словам Кати, хата была шикарная, с мебелью и телефоном, и сдавалась недорого, всего за триста рублей в месяц – так как через знакомых. Катя продиктовала мне адрес и телефон хозяев и немного грустно сообщила, что послезавтра уезжает. Я вспомнил, что обещал увидеться с ней до ее отъезда. Мне стало стыдно, и я пригласил ее с подружками вечером в ресторан на прощальную вечеринку. Потом дозвонился до Марата и попросил заказать места в каком-нибудь хорошем месте и объяснил ситуацию.
– А Регина будет? – поинтересовался Марат.
– Конечно, все девчонки будут.
– И Женя? – съехидничал Марат.
– У нас прощальная вечеринка, а не турнир по женскому боксу. Для Жени я уехал по делам.
– Понял. Давайте съездим в Джемете, там в санатории «Голубая даль» ресторан хороший – люди хвалят.
– «Голубая даль», говоришь? А там безопасно? – Я ухмыльнулся, опять вспомнив, что, термин «голубой», видимо, пока был малоизвестен.
– В смысле?
– Да так, ничего… Хорошо, договорились, заказывай шесть мест на вечер.
– Артур, а как насчет новой музыки?
– Ах да, к вечеру запишу нового Майкла Джексона, захвати чистую катушку.
– Отлично, до вечера.
Как только я положил трубку, послышался сигнал дверного звонка. Я подошел к двери и глянул в глазок – за дверями стоял милиционер. Документы у меня были в порядке, но сердце неприятно защемило – это был первый мой официальный контакт с властью. Я открыл дверь.
– Здравствуйте, проходите, – пригласил я милиционера.
– Здравствуйте, капитан Селиванов, ваш участковый. Третий день пытаюсь вас застать, но постоянно никого дома нет. («Слава богу», – подумал я.) А мне положено всех проживающих на участке знать, чтобы, так сказать, быть в курсе – тем более что дом этот пустой всегда был. Можно документики посмотреть?