В Августовских лесах

Федоров Павел Ильич

– А где сейчас Костя? Вы его видели?

– Видел. Вместе с ним был в вашем селе. И даже поссорился.

– Из-за чего поссорились?
– вздрагивающим голосом спросила Галина. Каждое напоминание о Косте сейчас волновало ее.

– Потому что он балда, этот Костя...

– Неправду вы говорите!
– горячо вступилась Галина.

– Не человек он, а булыжник!
– невозмутимо продолжал Усов.

– Зачем вы такое говорите!

– Затем, что я бы на его месте... Да что об этом толковать! Мямля ваш Костя!

– Нет, он совсем не такой. Вы, товарищ лейтенант, шутите, -

тихо проговорила Галина.

– Ей, пожалуй, действительно не до шуток, - вмешался Шарипов. Идемте, я вас провожу...

– Вот, Витя, какие дела-то у нас совершаются!
– вернувшись, проговорил Шарипов.

– Ничего, - записывая что-то в тетрадь, ответил Усов.
– Вокруг нас столько помощников, радоваться нужно. А за этим иезуитом уже целую неделю наблюдают.

– Он не может ускользнуть?
– спросил Шарипов.

– Думаю, что нет. Он в кольце.

– Ты сам пойдешь в операцию?

– Вероятно, сам, если разрешит начальство. Жду звонка. Ты без меня отдашь боевой приказ на усиленную охрану границы.

– Кого ты берешь с собой?

– Наряд Кабанова и Чубарова. Связным пойдет Сорока.

Усов открыл сейф, достал несколько пачек патронов, сунул их в карман.

– А смелая девушка, - как бы про себя проговорил Усов и, обернувшись к Шарипову, вдруг в упор спросил: - Как ты, Саша, думаешь, что ее заставило прийти к нам на заставу - увлечение, любовь?

– Я уже задавал себе этот вопрос. Думаю, что не только это, - ответил Шарипов.
– Молодежь, получившая свободу впервые в своей жизни и в истории своей родины, принимает ее всем сердцем и со всяким посягательством на эту свободу будет бороться тоже от всего сердца... Ватикан благословлял каждый шаг фашистов. Кардиналы Адам Сапега и Хленда насаждали во всех учебных заведениях террористические фаланги. Убивали за прогрессивные взгляды не только из-за угла, но и открыто на институтских и школьных лестницах. Кто состоял в этих фалангах? Сынки помещиков, кулаков. Даже теперь, совсем недавно, ректор духовной академии, некий Осип Слипый, послал в Москву ноту, в которой протестует против передачи крестьянам монастырских земель и еще против чего бы ты думал?.. Против легализации комсомола в западных районах, освобожденных от панской власти, и против открытия во Львове Дворца пионеров... Или вот взять эту брошюру - называется-то как: "Главные правила современного душепастырства", а по существу? По существу специальный учебник, как организовать саботаж против мероприятий Советской власти... Молодежь-то видит, что это за люди. Обмануть ее трудно. У юношей и девушек теперь есть свои моральные критерии. Ведь сейчас Галина совершила подвиг, подвиг государственной важности! К ней надо проявить и нам и тому же Кудеярову много человечности и внимания... Он на самом деле всерьез задумал жениться?

– Кажется, решил окончательно. Он мне начал было изливать свои чувства, но я торопился и не мог его выслушать. Разозлил его. Девушка действительно замечательная. Я только сегодня по-настоящему ее разглядел, - задумчиво проговорил Усов.

– Ну, а у тебя как?
– спросил Шарипов.

– У меня?.. Ничего! Ну, кажется, мне надо собираться.

– Не виляй, друг, не виляй! Скоро мы тебя

женим или нет?

– Вы с Клавдией Федоровной готовы всех переженить!

– А что, плохо? Женитьба - это большое событие. А после пойдут еще более важные события: начнут появляться ребятишки. Мы вот четвертого ждем. Хорошо!

Усов, приподнявшись над столом, раскрыл толстый журнал. С озорством подмигнув Шарипову, сказал:

– Скоро, Саша, в этом нашем историческом кондуите ты запишешь чрезвычайное происшествие: такого-то числа, во столько-то ноль-ноль, начальник заставы лейтенант Усов выбыл из строя холостяков и вступил в брак!

Продолжая посмеиваться, Усов пристукнул каблуками и, направляясь к двери, запел:

Эх ты, Галя,

Ты моя завлека,

Завлекнула Костюка,

Поедешь далеко!

В дверь постучали. Придерживая карабин, вошел старший наряда Сорока и попросил разрешения обратиться к начальнику заставы.

Усов окинул пограничника острым, внимательным взглядом и задержал глаза на его сапогах.

– Наряд номер три прибыл для получения боевого приказа по охране государственных границ. Докладывает старший наряда Сорока.

– Хорошо, - протянул Усов и продолжал пристально рассматривать улыбающегося Сороку.

По тону его ответа и по особому прищуру глаз начальника заставы Сорока понял, что надо ожидать серьезного разговора.

– Когда вернулись из наряда?
– спросил Усов.

– В двадцать четыре ноль-ноль, товарищ лейтенант!

– Отдохнули?

– Так точно!

– Чем были заняты днем?

– Тренировались в волейбол. Готовимся к соревнованиям с четвертой.

– Так. Заметили что-нибудь новое на заставе?

– Никак нет, ничего не заметил.

– Ничего-таки не заметили?

– Вроде как ничего, - пожимая широкими плечами, ответил Сорока.

– Плохо наблюдаете, товарищ Сорока, очень плохо. Пограничник все должен замечать и все помнить.

– Да ничего такого не случилось, товарищ лейтенант!

– А я вот скажу, что случилось. Видел в окно, что вы заметили на дворе девушку и, когда ее Стебайлов провожал, вы подошли к ней, немножко разинули рот и забыли, что у вас расстегнут воротник, а на ногах нечищеные сапоги. Как пришли из наряда, сунули их под койку и в таких же грязных явились на доклад к начальнику заставы. А я уверен, что девушка все заметила. Ну, скажет, и пограничники, ну и неряхи!.. Наверное, и начальник такой же замухрышка.

– Виноват, товарищ начальник, - смущенно оправдывался Сорока, - в волейбол тренировались... Забыл.

– Вот опять виноват. Придется мне надевать парадную форму и идти к девушке объясняться. Не подумайте, мол, что у нас все такие. Это у нас только Сорока забывчивый.

– Больше этого не будет, товарищ лейтенант.

– Посмотрим. Можете идти. Я сейчас выйду.

Быстро повернувшись, Сорока вышел. Щеки его горели, а на лбу от стыда и напряжения выступили капельки пота.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Клавдия Федоровна с возбужденным и радостным лицом, с засученными по локоть рукавами готовила закуску. Иногда, открыв дверь в комнату, где сидели на диване, прижавшись друг к другу, Галина и Кудеяров, она, встряхивая головой, говорила: