В бегах
Шрифт:
Женщина подняла трубку:
– Привет, это Гейб.
– Привет, проходи.
Шеф чуть ли не побежала к входной двери, только бросив на ходу:
– Грэг, ты за старшего!
Когда Ева открыла дверь, Гейб сидел на уже пожелтевшей траве и получал свою порцию «ласк» от Барта. Она рассмеялась.
– Вторая дверь справа?
Гейб с улыбкой кивнул.
– Дружище, – обратился он к Барту, – Душ меня не разбудил, а вот ты...
– О, это он умеет! – Ева отошла в сторону, пропуская соседа и пса в дом. «Отчего
– Кофе, если можно: я после ночного.
– Проходи в гостиную.
Если в кухне Гейб чувствовал себя, как в сказочном средневековом замке, то здесь погружение было полным. Огромный камин в человеческий рост усиливал этот эффект, а теплый желтоватый свет, льющийся из больших кованых люстр, придавал комнате очень уютный вид, несмотря на высокие сводчатые потолки.
– Знаешь, когда я вхожу к тебе в дом, я словно попадаю в другую реальность.
Она улыбнулась:
– Я этого и добивалась. Тут я прячусь от...
– От чего ты прячешься? – Мужчина внимательно посмотрел на Еву.
Та на мгновение растерялась, но быстро нашлась с ответом:
– От скучной серости реального мира?
Гейб некоторое время молчал, разглядывая соседку, а потом кивнул, словно с чем-то соглашаясь.
– Да, там, наверное, действительно, скучно после красочных вкусностей, что ты выготавливаешь. Вкусный кофе.
– Благодарю. – Повар напряженно улыбнулась: – Там есть кайенский перец.
– Ты на мне ставишь эксперимент или уже на ком-то его провела?
– Так я сразу и призналась, – Ева заметно расслабилась.
– Этот дом очень похож на тебя, – Гейб разглядывал большую комнату: на стенах вместо картин были фрески, на длинном комоде в ряд стояли несколько фотографий в серебряных рамках. На всех фото были, видимо, близкие Евы, но ни на одной не было ее самой, даже на групповых, что показалось полицейскому странным.
– Я такая открытая книга?
Он покачал головой. «Скорее закрытая, на замок, и с множеством тайников».
– Н-нет... Нет. Мягкий желтый свет в комнатах... Дерево шоколадного цвета... У тебя глаза такие же... – Мужчина замолк и слегка покраснел. В гостиной воцарилось молчание. Шоколадные глаза смотрели в зеленые. На лицах появились легкие улыбки. Он почувствовал сильное, почти непреодолимое желание обнять Еву, прижать к себе и никогда не отпускать. Гэбриэл сделал шаг, затем еще один... Через мгновение он прижимал женщину к себе, целуя ее и вдыхая яблочный аромат с примесью корицы. Поцелуй туманил сознание и будил желание, которое и без того его мучило с самой первой встречи. «Какая она хрупкая».
Молчание, мягкое, уютное молчание людей, которым не надо разговаривать, чтобы наслаждаться обществом друг друга, чтобы понимать друг друга. Если кому-то из них требовалось
Атмосферу интимности разрушил Барт, который, обрадовавшись взаимопониманию любимой хозяйки и уже полюбившегося нового друга, перевернул большую чугунную подставку возле камина, и она с сильным грохотом покатилась по каменному полу.
Ева смутилась, но Гейб только сильнее прижал ее к себе.
– Говорили: День благодарения будет снежным...
– Да, обещали нешуточный снегопад. Моим племянникам будет, где разгуляться. Так что у меня появилась надежда, что от моего дома кое-что останется после их отъезда... – Он усмехнулся. – Хотя бы стены...
Ева осмелилась поднять глаза на мужчину:
– Они такие непоседы?
– О! Особенно девчонки! Парни еще застенчивые...
– Парни, застенчивые?! – Ева насмешливо посмотрела на Гейба.
– Между прочим, в нашей семье все парни очень застенчивые!
Женщина улыбнулась и снова положила голову ему на грудь:
– Я это заметила в день нашего знакомства...
– Не напоминай. – Мужчина поморщился. – «Серый волк» привел меня в чувство. Знаешь, какое у меня было прозвище в школе? Грэй.
– Как удачно!
– А у тебя было прозвище?
– О, ну, рыжим этого не миновать, оно менялось после каждых каникул. Так что нам с сестрой пришлось несладко. В десять лет я решила, что как только вырасту – сразу выкрашусь в белый и буду, как мама: она была блондинкой с ярко-белыми волосами, выгоревшими на техасском солнце. Маленькая улыбчивая... – Ева вздохнула. – Я очень скучаю по ней... А твои родители?
– Папа был и есть очень строг. Он был очень зол, когда я вместо адвокатуры пошел в полицию. Брат тоже его разочаровал... Но Кент более... ответственный, что ли... Когда папа решил отойти от дел, Кент оставил прокурорскую деятельность и возглавил адвокатскую фирму. А я до сих пор являюсь паршивой овцой в стаде, которую отцу никак не получается наставить на «путь истинный».
– Это тяжело?
– Что? Противостоять отцу? – Гэбриэл поморщился. – Не так чтобы очень. Но матери остается посочувствовать: папа очень властный и упрямый человек. Он не любит, когда что-то складывается не так, как ему хочется.
– Ну, я знаю еще одного такого человека...
Гейб невинно улыбнулся:
– О, в сравнении с отцом я просто душка!
– А почему родители не приедут на День благодарения?
– Кент два месяца назад уговорил их отправиться в круиз, вернутся только к Рождеству.
Они так и не выпустили друг друга из объятий.
– А у тебя много племянников?
– Я не говорил? – Гейб широко улыбнулся. – Четверо, пятый на подходе: Мелани – жена брата – на седьмом месяце.
– Точно, семейство...