В берлоге у Медведя

Кошкина Татьяна

Мысли о муже стали еще одной гирькой на весах в пользу прощения. Подошла к маме и протянула оттопыренный мизинец, как в детстве.

— Попробуем жить дружно?

— Хорошо, — она подцепила мой палец своим.

— И

ты одобришь мое решение через год уйти из большого балета, чтобы заняться семьей! — не удержалась и порадовала маму первой.

— ЧТО? — она аж подпрыгнула. — Ладно, сама решай. Но знай, я не одобряю.

— Буду иметь ввиду.

Но решать все-равно мне, дорогая мама.

* * *

— Маленькая, я с тобой подсяду на мыльные оперы, — басовито рассмеялся Медведь, когда мы выходили из театра.

Маму сдали на руки Жану. Тому о чем-то срочно потребовалось с ней поговорить. Она так усиленно кивала, что сама доберется до гостиницы — пришлось поверить.

Олимпия Васильевна не стала нас дожидаться, уехала к нам домой и уже присылала фотографии Веника, который смотрит влюбленным взглядом на готовящееся в духовке мясо.

— Сама в ужасе, — выдохнула и села в машину, дверцу которой открыл для меня муж. — Если пресса узнает, будет взрыв. Жана обвинят в том, что внебрачную дочку пристроил. А вдруг правда? Узнал и…

— Можешь быть спокойна, он понятия не имел, что ты его дочь, когда выбирал тебя на роль. Да, ты похожа на его мать. Но он не помнил фамилию Гирлан, да и Агнесс узнал с большим трудом, исключительно по серьезной

физиономии. Зато рассказал мне много интересного об интрижках в театре и своей бурной молодости, пока ты с мамой разговаривала.

Роман захлопнул дверь и, когда уселся рядом, покосился на меня пристально. О нет. Рассмеялась и спрятала лицо в ладонях. Медведь ревнует. Держится, но зубами поскрипывает.

— Я хорошая девочка, — старалась говорить серьезно, но тут же смеялась снова.

— Давно ли? Помню я один новый год. Ты мне подарок дарила, как очень плохая девочка.

— Ты на меня хорошо влияешь, — провела пальчиком по лежащей на ручке переключения передач кисти. Я люблю Олимпию Васильевну, но быстрее бы она уехала. В нашей студии с ней никакой личной жизни.

— Вот так. Думаешь, что совратил хорошую девочку, а оказывается, хорошо повлиял на плохую!

— Хозяйка Берлоги должна быть разносторонней личностью!

— Хозяйка Берлоги? — прищурился.

— Да, — с трудом дотянулась до его уха и прошептала свой гениальный план. — Танцую до конца года. Потом съезжу в Париж, чтобы не подставлять Жана, и всё. Хочу в Берлогу. Навсегда. С тобой. И никакого Большого театра.

— Ты уверена?

— И еще медвежат хочу! Минимум двоих! — рассмеялась и отодвинулась подальше, мешая счастливому мужу сграбастать меня в медвежьи объятия.

Конец