В больнице тоже режут ноги

Ёжик Сергей

– Ты ничего не понимаешь.

– Так объясни.

– Как-нибудь в другой раз.

– Иди хотя бы родителям мальчика скажи, какую безупречную операцию ты провел.

– К сожалению, у меня не осталось сил на это, так что будь добра, сделай это за меня. Пока.

Наташа не успела возразить, как доктор Маршалл вышел из ординаторской. Она последовала за ним, открыв дверь и посмотрев по сторонам, не смогла глазами найти доктора. Наташе ничего не оставалось делать, как только направиться к родителям Макса. С тяжелым вздохом она направилась в холл. Габриэль и Лейла сидели на скамейке и держали руки друг друга и что-то шептали. По-видимому, они успокаивали друг друга. Они не заметили, как Наташа подошла к ним.

Прервав их разговоры, она начала говорить.

– С вашим сыном все в порядке, доктор провел успешную операцию.

– Что за операция? Скажите поконкретнее, – обеспокоенно сказала Лейла.

– Ампутация…

– Какая, к черту, ампутация? – недослушав, спросил Габриэль.

– Дайте мне закончить ответ на ваш первый вопрос, затем я отвечу на все остальные. Только без эмоций, прошу вас. Была проведена ампутация ниже колена, примерно на половину, на правой ноге.

– Теперь мои вопросы, – сказал Габриэль. – Кто проводил операцию, почему мы именно с вами разговариваем, а не с тем человеком, который проводил операцию и, наконец, это было целесообразно?

– Кто проводил операцию? Доктор, имени я не уполномочена называть. Насчет целесообразности, так это было решение хирурга, который проводил операцию. Еще есть вопросы?

– Полагаю, что нет, только один, в какой палате мой сын?

– Палата номер двести пятьдесят пять.

– Спасибо, доктор? – Габриэль сделал вопрошающее выражение лица, с надеждой услышать полный ответ.

– Доктор Наташа Андерсон.

Габриэль лишь кивнул ей головой. Взял Лейлу за руку, они направились в палату. Поднявшись на второй этаж, они попали в хирургическое отделение. Спросили у дежурного, где палата под номером двести пятьдесят пять, им ответили, что в конце коридора направо. Пока они шли по длинному коридору, им на глаза попадались неприятные на вид люди. Со сломанными носами и опухшими веками. Люди со сломанными руками и ногами, с перебинтованными головами. Единственное, что наводило страх, так то, что почти все люди стонали от боли. Они постарались этого не замечать, но это было бесполезно, человеческое любопытство слишком велико, чтобы зажмурить глаза и идти в своем направлении. Этот коридор был преодолен, Лейла открыла дверь палаты, в ней было две кровати, на одной из них лежал Макс, без сознания. Она со слезами подошла к своему сыну, упала на колени и зарыдала. Габриэль не смог сдержать слез, подойдя к кровати, взял сына за руку.

– Послушай, Лейла, не надо никого винить в том, что произошло. Нашему сыну и так крепко досталось. Ни себя, ни меня, ни моего брата, ни Виктора. Даже того водителя и врачей. Когда он очнется, необходимо проявить стойкость и сочувствие, и не надо делать из него заочно калеку. Он жив, это самое главное, его голова и руки целы, а значит, он сможет думать и делать. Вместо ноги будет протез, он сможет ходить. Самое главное, что он жив.

– Ты прав, но мне кажется, что эта Наташа что-то скрывает, насколько я знаю, такие вещи не скрывают. Кто его лечащий врач? Посмотри на медицинской карте, она должна быть на спинке кровати.

– Здесь ничего нет.

– Может, просто не заполнили.

– Возможно. Слушай, я схожу в магазин, куплю еды и напитков, мы с тобой сегодня надолго.

– Хорошо, дорогой.

Лейла осталась одна с Максом. Переживания, которые она испытывала, невозможно описать, их способна прочувствовать только мать к своему дитя. Прошло примерно полчаса, как Габриэль ушел в магазин, Лейла успокоилась и решила, пока нет мужа, поговорить с кем-нибудь из медицинского персонала. Она вышла в коридор, единственный, кого она видела, – так это дежурный врач в начале коридора. Она направилась к нему. Дежурный врач сидел за столом и что-то писал в журнале. Он услышал шаги Лейлы за миг до того, как она подошла. Когда их глаза встретились, он попытался избежать взгляда.

– Молодой

человек, – начала Лейла, – скажите, кто лечащий врач Макса Рикинвальда в палате двести пятьдесят пять.

– Простите, такой информацией я не владею, – тихим голосом послышался ответ.

– Ладно, а тогда вы можете сказать, когда мой сын проснется после наркоза?

– Где-то через три часа. Это, конечно, условные цифры, но примерно рассчитывайте на это время.

– Спасибо.

Лейла развернулась и направилась обратно в палату Макса, подумав про себя: «Какого черта, мне не могут ответить на вопрос, кто лечащий врач и кто оперировал?». Раздосадованная, она зашла в палату. Села на кровать Макса и принялась гладить его по голове, как это делают любящие матери. Глазами она осмотрела палату: там было две кровати, две тумбы, небольшой стол и два стула. Стены и потолок были покрашены в белый цвет, на полу паркет. Одно окно с видом на дорогу. Лейла услышала, как кто-то заходит в палату, она повернулась, это был Габриэль.

– Ну как он? – спросил он.

– Еще без сознания.

– Я думаю, это нормально, врач еще не появлялся?

– Нет, дежурный в коридоре ничего не знает, ни лечащего врача, ни того, кто оперировал.

– Как-то мне эта дезинформация не нравится.

– Я с тобой согласна.

– Ладно, слушай, я взял немного воды, еды и сока, может, покушаешь?

– Нет, у меня нет аппетита.

– Я поставлю на стол, если что, бери.

– Хорошо. Слушай, здесь ведь свободная кровать, я хочу остаться ночевать тут, рядом с сыном.

– Это хорошая идея, пойду договорюсь с дежурным.

Габриэль, не потратив ни секунды на размышление, вышел в коридор. Лейла все так же гладила Макса по голове и что-то шептала ему. Он лежал неподвижно, лишь немного посапывая. Не прошло и двух минут, как Габриэль вернулся.

– Я договорился.

– Так быстро.

– Я сразу ему предложил денег. Мы с ним договорились, за ту сумму, которую я ему дал, он устроит тебя на неделю здесь.

– Это хорошая новость, я хотя бы буду с ним первое время.

Прошло несколько часов. Габриэль и Лейла сидели за столом и кушали. Габриэлю все-таки удалось уговорить свою жену хотя бы немного перекусить. В этот момент Макс начал шевелиться и что-то бормотать. Лейла встала из-за стола и села к Максу на кровать.

– Сынок, ты меня слышишь? – спросила она.

– Мне кажется, он еще под наркозом. Я, наверное, пойду позову дежурного.

– Давай, скорее только.

Габриэль вышел из палаты. Лейла смотрела на Макса, он открыл глаза и закрыл их снова. Затем открывал то левый, то правый глаз, двигал всем телом словно змея. Видно было, что ему некомфортно. Через пару минут зашел дежурный врач и Габриэль. Он достал из кармана несколько ампул и шприцы.

– Что вы хотите сделать? – спросила Лейла.

– Ему необходимо обезболивающее и снотворное. Под действием этих лекарств он проспит до утра.

– Вы уверены, что необходимо дать ему снотворное? – спросил Габриэль.

– Абсолютно, можете не беспокоиться. Тем более на улице уже смеркается. На ночь может остаться только ваша жена, вас я попрошу через час покинуть палату.

– Хорошо, ровно через час меня здесь не будет.

Дежурный, завершив свое маленькое дело, удалился из палаты. Габриэль стоял посередине палаты и смотрел на Макса. Лейла попросила его присесть, но он отказался. Они оба погрузились в свои думы, и целый час они молчали, лишь переглядывались друг на друга. Габриэль, попрощавшись с женой и сыном, покинул палату. Лейла просидела с Максом на кровати до полуночи, ее веки уже закрывались. Ей ничего не оставалось делать, как только лечь на соседнюю кровать. Именно это она и сделала. Не раздеваясь, она легла, укрылась одеялом, почувствовала, как веки тяжелеют, и она, не в силах с этим бороться, погрузилась в сон.