В борьбе за трон

Питаваль Эрнест

– Точно так же, как и, наоборот, сам граф не побрезгует никакими средствами, чтобы удержать эту власть в своих руках! – подхватила Мария Сейтон. – Я вижу, что мы с вами не придем к соглашению: вы служите графу, я же – королеве-матери. Мы – враги; вы присоединяетесь к сильнейшей партии!

– Леди, я принадлежу к ней только в силу взятых на себя обязательств. Если бы, например, сегодня я мог выбирать, то, быть может, в партии королевы-матери для меня был бы более притягательный пункт, чем тот, который может разбудить самое смелое честолюбие!

– Теперь уже поздно, – улыбнулась Мария, слегка покраснев под пламенными взглядами юноши. – Но я довольна уже и тем, что вы хотите быть открытым, честным

врагом. Правда, вам благодаря этому придется лишиться некоторых незначительных развлечений, которые при других обстоятельствах вы могли бы найти в общении с моими подругами. Ведь нам надо быть осторожными, нам нужно хорошенько беречь от вас свои тайны, чтобы вы не выдали их графу Аррану. Мы не покажем вам, как мы занимаемся вышиванием и вязанием, так как вы можете подумать, что мы плетем сети интриг; мы должны будем остерегаться говорить при вас по-французски, так как вы можете заподозрить здесь измену. Нам придется вести себя в высшей степени прилично и важно; когда вы будете появляться у нас, то нам придется воздержаться тогда от шуток и смеха. Таким образом, в Инч-Магоме станет еще скучнее, чем прежде, потому что вдобавок к этим ужасным стенам, стеснявшим нас, к нам прибыл еще и наблюдатель, который будет следить за нами!

Сэррей был очарован этой любезной веселостью; но он был слишком умен, чтобы не разгадать под легким поддразнивающим тоном обмана.

– Леди, – сказал он, – если бы я имел поручительство, исходящее из таких прекрасных, как ваши, губок, в том, что здесь не куют интриг против регента, то этот наблюдатель превратился бы в самого добродушного пажа, который был бы счастлив стать мишенью насмешек прелестных фрейлин!

– Ага! – засмеялась Мария. – Вы собираетесь вступить в переговоры? Нет! – воскликнула она с кокетливым поклоном; последний должен был быть шутливым, но от Роберта не ускользнул недоверчивый взгляд, с которым она смотрела на него в этот момент. – Нет, вы объявили нам войну, и поэтому мы только тогда можем вступить в переговоры, когда кто-нибудь из нас победит. Но я хочу только дать вам добрый совет. Вы оскорбили кастеляна замка. Будьте осторожны, это очень хитрый человек.

– Благодарю вас за предупреждение. Но еще раз, кроме всяких шуток, позвольте мне вступить с вами в переговоры еще до начала войны. Ведь я был бы неутешен, если бы мне пришлось оказаться победителем и вы рассердились бы на меня за это!

– Тогда заранее сдавайтесь, господин паж!

– Этого я не смею!

– Ладно же, господин паж, мы тоже очень упрямы, но менее, чем вы. Желаю вам веселиться побольше! Мне нужно идти к королеве, так как темнеет, ну, а вы, наверное, захотите осмотреть валы и ворота. Смотрите повнимательнее, не роем ли мы где-нибудь подкопов и не подпиливаем ли где-нибудь решеток!

Мария, смеясь, простилась с Робертом и исчезла в воротах, которые вели во внутреннюю часть замка.

Глава 5. Мария лотарингская

I

Кастелян отвел пажу комнаты, находившиеся в том самом флигеле, где, как он уверял, водились привидения. Окна комнат находились в десяти футах от земли и были, как и большинство окон в замке, защищены железными решетками. Когда Роберт, вскоре после того, как расстался с Марией Сейтон, явился в свою комнату, то слуга кастеляна принес ему кружку сваренного на кореньях вина, так называемого ночного напитка, а затем, поставив на дубовый стол тяжелые серебряные подсвечники со свечами, спросил, не будет ли еще каких-либо приказаний. Сэррей отпустил слугу, заметив при этом, что он сильно устал. Затем он задернул занавеси на окнах, словно собираясь ложиться спать, погасил через несколько минут свечи, после чего, сменив тяжелые ботфорты на шелковые ночные туфли, подошел

к окну и раздвинул гардины настолько, чтобы иметь возможность заглянуть сквозь них. Какое-то предчувствие говорило ему, что, быть может, уже сегодня произойдет что-либо и что именно в эту ночь, когда все будут думать, что он захочет отдохнуть с дороги, ему представится возможность разузнать, что обозначает собою это привидение во флигеле замка.

Его окна выходили во внутренний дворик, и через них он мог видеть окна королевской комнаты, где он был сегодня. Был вечер, но все-таки комнаты не были освещены. Ворота были заперты, и казалось, что замок словно вымер.

Такая тишина в столь ранний час казалась зловещей и странной.

Сэррей взял свою шпагу, засунул за пояс кинжал и тихо отворил дверь в прихожую, собираясь сделать обход, чтобы выяснить, что замышлялось под покровом этой тишины. Он прислушался и выглянул в дверь коридора. Однако и здесь царила такая же тишина. Тогда Роберт тихо открыл дверь, бесшумно выскользнул на цыпочках, тихонько спустился по лестнице и вышел на двор.

Там он сделал несколько шагов, прячась в тени от стены, и потом осмотрелся по сторонам.

Комнаты флигеля, находившиеся над его комнатами, были ярко освещены, и луч света проникал сквозь спущенные тяжелые гардины окон.

Это удивило Сэррея; ведь кастелян уверял, что в этом флигеле никто не живет!..

Вдруг Роберт увидел, что мимо него проскользнули две фигуры, и он был убежден, что то были духовник и какой-то другой мужчина. Значит, там происходило что-то, что хотели скрыть от него!

С сильно бьющимся сердцем Сэррей проскользнул обратно в дом, бесшумно поднялся по лестнице, попал в коридор и на мгновение остановился здесь, прислушиваясь.

Наверху открылась дверь.

Роберт спрятался в нишу под лестницей и прислушался. Какой-то мужчина осторожно спускался по лестнице, подошел на цыпочках к двери комнаты, где он помещался, и запер ее, а затем вернулся и тихо поднялся опять по лестнице.

Роберт подумал: «Значит, вы, голубчики, думаете, что заперли меня? Как бы не так! Но очевидно, что здесь замышляется измена!»

Роберт последовал за мужчиной, и когда последний добрался до верхней ступеньки, то услыхал тихий смех, по которому сейчас же узнал Марию Сейтон.

Роберт приложил ухо к двери комнаты, откуда доносился смех.

– Нет, это великолепно! – промолвила Мария Сейтон. – Я боюсь только одного, что он совсем не проснется и мы напрасно оденемся в эти саваны. Но какая отличная комедия получится, когда храбрый молодчик будет рваться к решеткам и не сможет выбраться из комнаты, чтобы совершить геройские деяния! Но обещайте мне, кастелян, что тогда, когда челнок счастливо переберется через озеро, вы позволите нам шуметь, словно настал час Страшного Суда. А когда он выбьется из сил в желании взломать дверь и начнет кричать и ругаться в окно, тогда вы тихо отопрете дверь и дадите ему возможность приступить к погоне за привидениями. Ведь он не знает ни ходов, ни ковровых дверей. Мы уж помучаем его досыта! Если он примется догонять меня, тогда Флеминг начнет высмеивать его, а если он станет преследовать Марию Бейтон, то замогильный голос Ливингстон примется вышучивать его.

– А в конце концов мы устроим так, чтобы он свалился в погреб; пусть постынет там до завтрашнего утра! – засмеялась Флеминг.

– Мы же примемся танцевать наверху танец привидений! – фыркнула Сейтон.

– Глупые девочки! – сказала вдовствующая королева. – Я не хочу вам портить шутку над этим высокомерным мальчишкой, но смотрите не браните меня потом, если она вызовет серьезные последствия. Если этот кичливый паж заподозрит что-либо, то не останется больше ничего иного, как заставить его онеметь навсегда, так как Арран скоро разгадает нашу игру!