В бою антракта не бывает
Шрифт:
Страхов внезапно переменил решение. Вместо выстрела прозвучал тупой удар.
Глава 26
Последняя связь
1
– Выпей, – Страхов протянул Ирине стакан с прозрачной жидкостью.
– Что это? – спросила девушка.
– Успокоительное. – Страхов долго рылся в аптечке Каменевых, пока не выудил пузырек с клофелином, не найдя ни одной таблетки снотворного. Интересно, кто из них гипертоник, задался он вопросом. Сам лесник здоровый, сестра его не была больной, вот разве
Майор хорошо знал дозировку клофелина, который мог помочь сердечнику, но запросто убить здорового, и растворил в воде двадцать таблеток. После приема такой дозы падает давление, человек практически находится между жизнью и смертью, главное – суметь вывести его из этого состояния вовремя. В аптечке Каменевых не нашлось обычного мочегонного средства, и Алексей прикинул, что легко достанет нужные ему препараты в любой аптеке ближе к Благовещенску. А ехать придется ровно тысячу километров. На приличной скорости это двенадцать часов. Проверки на дорогах он не опасался: милицейское удостоверение открывало ему зеленый свет, к тому же постовые, как правило, не отмечают своих коллег в журналах, исключение составляло разве что темное время суток. Но майор еще засветло должен добраться до Благовещенска.
– Я хорошо себя чувствую. – Ирина покачала головой, отказываясь.
– Пей! Или ты пьешь воду, или жрешь свинец! – прикрикнул он на нее.
Ирина протянула руку и взяла стакан. С ней произошло столько всего, что этот последний, наверное, штрих показался ей более чем уместным.
Она неотрывно смотрела в отверстие пистолета и делала мелкие глотки, опять же ожидая смерти: внезапного онемения, резкой остановки сердца, которая своей стремительностью не уступила бы выпаду металлического листа, врезающегося в приоткрытый рот Сергея Каменева.
– Пей все, – лицо Страхова перекосилось в ухмылке. – Тебе будет холодно, будет казаться, что умираешь. Положись на меня. Я сумею вытащить тебя с того света. Не бойся, большую часть времени ты будешь спать. Садись в машину, мне не хочется лишний раз таскать тебя на руках.
Он проводил Ирину глазами и чуть слышно прошептал:
– Ну ладно, будем прощаться с этим краем.
Закрыв глаза, Страхов вобрал и надолго задержал в груди бодрящий морской воздух, набрал пригоршню воды, которая освежила его лицо и грудь.
2
Вроде бы все.
Страхов проверил, надежно ли он закрепил руль на катере, бросил прощальный взгляд на товарищей, надежно привязанных к башмачкам на корме; каждому заткнул за веревки по ружью. Климу Лозовскому досталось так полюбившееся ему индивидуальное «ижмашевское». Росомахе – серийное. Такое же непримечательное торчало между рук Славы Третилова. Семен Рыжов походил на циклопа – глаза закрыты, а в середине лба небольшое отверстие; смертельную рану, будто перекисью водорода, заботливо промыло море, и можно было различить в глубине ее жалкие мозги браконьера. «Ум так и прет наружу». Страхов поглубже натянул Семену головной убор на голову и вооружился топором. Катер уже пенил
Светало. Но утро не спешило просыпаться, кутаясь в серых облаках и потягиваясь в невидимых глазу солнечных лучах. Катер шел в направлении восхода, минуя остров и отхлебывая из огромной чаши соленого моря. Напившись вволю, вздохнул носом побольше воздуха и погрузился в пучину, где его пассажиров поджидала соль, прожорливые рыбы и суетливый планктон.
Не только мертвых отправил Алексей в невозвратное путешествие: перерубая швартов, он встретился взглядом с Костей Романовым. Они могли бы на прощанье переброситься парой фраз:
В глазах агента ГРУ усмешка, ни тени страха, словно собирался он прокатиться до острова и обратно. Страхов позволил себе немного фантазии, отвечая на немые вопросы Романова. «Нет, я не такой, как ты. Ты – шут. Ты сам не знаешь, чего хочешь. Ты играл всю жизнь, а я ишачил. Ты убивал, играючи, а я казнил, вкалывая. Ты не агент, ты дерьмо собачье. Даже Валерка сказал, что ты – никто. Я думаю, он не обрадуется встрече с тобой».
От Страхова пахло бензином. Он перенес в дом все горючие материалы, что нашлись в сараях, и нервно чиркал зажигалкой.
– Давай! – бросил он самому себе и бросил подожженный факел в окно:
Окно проглотило брошенный ему, как кость собаке, факел и сыто отрыгнуло клубами огня и дыма. Вслед за домом полыхнули подожженные сараи, гостевой дом. На очереди стоящие близко к дому трактор «Беларусь» и «уазик».
Вот и место засады, а вот и сами машины. Страхов загнал микроавтобус охотников в кусты. Вышел из кабины, открыл боковую дверь и, низко согнувшись, пролез в салон. Подхватив Ирину, он перенес ее в салон вместительного джипа. Фыркнул двигатель, скрипнула под колесами мокрая от росы трава, и джип тронулся в путь.
А вот и развилка. Прямо – упрешься вскоре в Центральную усадьбу, направо – выезд на дорогу до Подольского, оставляя слева третий обход, а справа и позади зона Андрея Каменева.
Не доезжая Переяславки, Страхов вышел из машины.
– Не верится, – чуть слышно прошептал Алексей, – просто не верится, что я унес ноги. Приеду домой, выпью за упокой того парня.
В Переяславке он вышел на связь с Михеевым и доложил в стиле считалочки («На златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной»):
– Дело сделано. Только я и она. Чужак кормит рыб. Ему помогают Клим, Семен, Василий, Росомаха... Возвращаюсь на базу.
3
...Все попытки освободиться были тщетными, и Румын, вобрав в себя побольше воздуха, медленно уходил на дно. Он долго сдерживал дыхание, глядя в тьму над головой; и не разрывающиеся легкие заставили выбросить воздух, а страшное давление, которое распирало голову изнутри и причиняло дикую боль.
Он выкрикнул что-то с такой силой, что со рта сорвало пластырь, и оборвал последнюю нить, что еще удерживала его в сознании. И словно сорвался в пропасть.