В будущем году я буду лучше

Саломатов Андрей Васильевич

Вечер выдался прекрасный. Теплый воздух ласкал кожу как шелковая сорочка. Солнце висело между крышами зданий и горизонтом, окна домов налились слепящим золотом девятьсот девяносто девятой пробы, а зелень в тенистых двориках слегка потемнела. Все обрело покой и устойчивость египетских пирамид. Впрочем, Дыболя не очень интересовали богатые краски летнего вечера. Он следовал за Розалией и думал о том, как эта красивая статная дама выглядит без платья. Заодно он похваливал себя за то, что не остался жить у профессора. В общем, как когда-то писал древнегреческий поэт Клеанф: "Строптивых Рок влечет, ведет покорного".

Миновав уютный

бульвар с голубями и фонтаном, Розалия с Дыблем вышли на центральную площадь, и Саша в растерянности остановился.

– Смотрите, украли, - выдохнул он. Еще в полдень памятник стоял на месте. Сейчас же от него остался один гранитный постамент, да и тот был изрядно попорчен - несколько облицовочных плит отвалились и под ними обнажился грубый железобетонный каркас.

– Какая жалость, - Мельком взглянув туда, где недавно возвышался бронзовый Дыболь, неискренне проговорила Розалия. Она взяла Сашу под руку и добавила: - Украли и ладно. Значит кому-то понадобилось место. Пойдемте, Александр, дома будете лить слезы.

Не отрывая повлажневшего взгляда от изуродованного постамента, Дыболь как загипнотизированный последовал за Розалией.

– А кому понадобилось место?
– у самых дверей дома спросил он.

– Ну откуда же я могу знать?
– ответила Розалия.
– Какому-нибудь очередному счастливчику вроде вас. Думаете, вы один такой? Вот сюда, Александр. Это мой дом.

По белым мраморным ступеням они поднялись на второй этаж. И тут же навстречу им вышла старая толстая служанка в крахмальном кужевном переднике и такой же наколке. У неё было ничего не выражающее, сытое лицо и пухлые в детских перевязочках руки.

– Добрый вечер, Августина, - поздоровалась с ней хозяйка дома.

– Здрасть, - сказал Саша.

– Это мой гость, Августина. Его зовут Александр. Покажите ему комнату. Ту, в которой жил художник, - доброжелательно распорядилась Розалия. Идите, Александр, посмотрите спальню, можете отдохнуть. А через полчаса я жду вас в столовой. Августина объяснит вам, как её найти. И не расстраивайтесь, Александр, из-за памятника. В следующий раз будете умнее.

– А площадь тоже переименуют?
– задержавшись в дверях, спросил Дыболь.

– Конечно, - ответила Розалия.
– А вы думали, она вечно будет называться вашим именем? Ну ладно, за ужином я отвечу на все ваши вопросы. А пока идите к себе. Там вы найдете все, что вам нужно.

"Как жалко, - мысленно сокрушался Саша, следуя за Августиной. Красивый был памятник".

СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ

Это австрийский писатель Майринк всю свою многострадальную жизнь пытался понять, что в этом мире реально, а что нет. Буддисты всех трех Поворотов Колеса Закона точно знают, что мир иллюзорен. А вот Саша жил в реальном мире и старался не забивать себе голову подобными неразрешимыми проблемами. Хотя мелок он все же опробовал. Перед тем, как сесть за стол, Дыболь черкнул на стуле Розалии крестик и быстро ретировался на свое место. Дожидаясь, когда хозяйка дома усядется, Саша по-настоящему нервничал, но с ней ничего не произошло. Розалия заняла свое место, с усмешкой посмотрела на гостя и безапеляционным тоном сказала:

– Я вижу, вы встречались с этим сумасбродом. Не надо больше пачкать стулья мелом, Александр.

– Да я...
– начал Дыболь, но хозяйка дома перебила его:

– Не обращайте на него внимания, Александр. Разве вы не видите, что он сумасшедший? Этот обиженный маньяк кричит, что здесь все фальшивое,

но витрины бьет настоящие.

– Зачем?
– чтобы увести разговор от себя, поинтересовался Саша.

– Он требует, чтобы памятники ставили навсегда, а не убирали через несколько дней. Но тогда ведь очень скоро некуда будет ступить. Сколько желающих обессмертить свое имя - уму непостижимо. Они заполонят все свободное пространство, и город превратится в музей самых что ни на есть идиотских скульптур. А точнее, в кладбище. Этот идиот не понимает, что его памятник скоро затеряется в море таких же бездарных болванок и результат будет тот же.

– А если всем не ставить?
– несмело предложил Саша.

– Но вы же себе поставили, - с усмешкой ответила Розалия.
– Чем же другие хуже?

– Да... я... я погорячился, - не глядя на хозяйку дома, ответил Дыболь.

– Вот когда вы все перестанете горячиться, в том числе и этот сумасшедший, тогда и не потребуется так часто менять памятники. А может и вообще не придется ставить.

Ужин был отменный, а сервировка стола поначалу привела Дыболя в состояние легкой каталепсии. По обеим сторонам тарелки, на которой легко поместилась бы жареная индейка, лежали серебряные вилы, вилки и вилочки, ножи, ножички и ложечки. Это напоминало набор медицинских инструментов. Не хватало лишь никелерованной ножовки для ампутации конечностей, да стоматологических щипцов. Привыкший к пакетным супам и вермишели с котлетами в фаянсовых тарелках, Дыболь чувствовал себя совершенно беспомощным перед подобной роскошью. Потянувшись, например за каким-нибудь лакомым кусочком, он при малейшем шорохе вздрагивал или застывал с поднятой вилкой и, по появившейся привычке, краснел.

– Скорее всего, сегодня ночью будут устанавливать памятник, - не замечая Сашиных страданий, сказала Розалия.
– И не исключено, что он будет из серебра или золота.

– Золота?
– недоверчиво переспросил Дыболь.

– Да, бывают, знаете ли, такие эстеты, - с сарказмом проговорила хозяйка дома.
– Памятник из камня или бронзы они считают слишком дешевым.

– А можно будет посмотреть?
– незаметно подцепив кусок ветчины, поинтересовался Саша.

– Конечно, - ответила Розалия.
– Если не проспите. Откровенно говоря, мне и самой интересно взглянуть: кто же на этот раз? Вы не представляете, Александр, как много иногда говорит о человеке его памятник.

– А мой о чем говорил?
– после недолгой паузы, спросил Дыболь.

– Ваш?
– со смешком сказала хозяйка дома.
– Вы, Александр, ещё молоды, жизни не знаете, а ваш памятник был точной вашей копией. Хотя, надо отдать вам должное, с бронзы начинало человечество.

– С чего вы взяли, что я не знаю жизни?
– уткнувшись в тарелку, пробурчал Саша.
– Слава богу, двадцать два года.

– А вы в сверхъестественное верите, Александр?
– не ответив на вопрос, неожиданно сменила тему Розалия.

– Нет, - уверенно произнес Дыболь.
– Нет никакого сверхъестественного.

– Откуда вы знаете?
– удивилась хозяйка дома.

– Я же не совсем идиот, - ковыряя ветчину вилкой, ответил Саша. Все-таки закончил десять классов. Нам говорили...

– И вы верите всему, что вам говорят?
– не переставая улыбаться, перебила его Розалия.

– Нет конечно, - сказал Дыболь.

– А как вы выбираете, чему можно верить, а чему нельзя?

– Я и не выбираю, - простодушно ответил Саша.