В будущем году я буду лучше

Саломатов Андрей Васильевич

– Я не верю ни в какого, - ответил Дыболь.
– Я атеист.

– Я так и понял, - с каким-то облегчением проговорил профессор. Лично я, вися над вами и, уж тем более, сидя внутри вас скорее всего помер бы со скуки. Но это я так, не для того, чтобы оскорбить, а для пользы дела. У нас здесь уже был один атеист. Странный такой. Бывало напьется и давай кричать, я, мол, вылез из материнского чрева и уйду туда же. Правда, он выражался несколько иначе, вольнее, я бы сказал. Так вот, вышел-то он действительно оттуда, как и всякий атеист. Чего уж там темнить, не маленькие. А ушел он совершенно в другое место.

Соблазнил жену владельца завода железобетонных конструкций - женщины падки на оригиналов - она во время ссоры рассказала об этом мужу, а тот, узнав об этом, законсервировал его в одном из железобетонных стояков. В тот год как раз строили родильный дом. Стало быть, он там, родимый. Несет, так сказать, на своих глупых плечах всю тяжесть этого нужного дела, но уже в прямом, а не в переносном смысле.
– Саша тихо хохотнул, и профессор, строго посмотрев на него, продолжил: - Вообще, как показывает жизнь, атеизм чреват всякими нехорошими последствиями. Атеисты и умирают-то от одного и того же: либо от сифилиса, либо от голода, либо от непонимания, куда двигаться дальше. Согласитесь, нельзя же, не имея ни карты, ни компаса, без проводника пускаться в такой дальний путь.

– Да, - согласился Дыболь.

– Ну да ладно, - вздохнул хозяин дома.
– Ко мне иногда приходит в гости женщина. Молодая красивая женщина. Она наводит у меня чистоту и вообще, - по своему обыкновению профессор покрутил в воздухе пальцем.

Саша обвел удивленным взглядом комнату, но промолчал. Он даже не предполагал, что этим простым жестом проиллюстрировал слова этнографа Радлова, который после посещения жилища карагасов на реке Кан записал в блокноте: "Чистота - понятие субъективное".

– Мы с ней дружим, - продолжал хозяин дома.
– И я прошу вас, в её присутствии не позволять ничего такого.

– Да я...
– вяло проговорил Дыболь, не понимая, что профессор имеет в виду.

– Вот-вот, - важно проговорил старик.
– Тем более, что у нас с Розалией...
– сероватые щеки профессора покрылись бледно-розовым румянцем.
– Тем более, что мы с Розалией... Ну, Розалия...
– хозяин дома смущенно хмыкнул и наконец разродился: - Она в меня влюблена по уши.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ЗАБЛУЖДЕНИЕ

Когда человек лжет, он делает вид, что говорит правду. Профессор же был человеком честным. Неправду он сказал совершенно чистосердечно - он заблуждался.

Заблуждающиеся - самая многочисленная категория людей на Земле. На сегодняшний день их почти шесть миллиардов. Всю свою жизнь человек перелезает из одних заблуждений в другие и всякий раз, расставаясь с очередной химерой, думает, что наконец он добрался до истины. И как это ни странно, он прав, потому что истина - это ни что иное, как неразоблаченное заблуждение, на поиски которого было потрачено много времени и сил. Как справедливо писал философ Гельвеций: "Заблуждения порой таковы, что их построение требует больше соображения и ума, чем открытие истины".

Утром следующего дня Саша приступил к своим обязанностям. Хозяин дома разбудил его рано, сонного подозвал к столу и сдернул тряпку с какого-то агрегата, похожего на машинку для пересчитывания денежных купюр. Сунув в неё лист писчей бумаги, профессор несколько раз нажал на ручку. Из машинки медленно выползло девять бумажек,

отдаленно напоминающих деньги. На зеленых банкнотах во всю длину довольно плохо были отпечатаны какие-то химические приборы, а в правом верхнем углу стояло число 1000. Две из этих купюр оказались вдвое уже остальных, но старик пояснил, что это ерунда. Просто они стоят вдвое меньше.

– Надеюсь, вы понимаете, что это деньги?
– задиристо спросил профессор и помахал свежевыпеченными бумажками у Дыболя перед носом. Ошеломленный Саша утвердительно кивнул и тихо произнес:

– Фальшивые.

– Как фальшивые?!
– искренне удивился хозяин дома.
– Что вы этим хотите сказать, молодой человек?

– Ну, дома...
– растерянно начал Дыболь.

– Ну, дома, - повторил профессор и довольно грубо подстегнул жильца: Дальше-дальше!

– Сами... дома... делаете из бумаги, - бубнил Саша, пробиваясь к смыслу сквозь сотни мешающих слов.

– А у вас в России что, деньги лепят из глины?
– Хозяину дома надоело слушать его бормотание и он, сунув Дыболю в руку свеженькие деньги, подтолкнул его к выходу.
– Знаете, где лавка? Купите молока, хлеба, сыра и яблок. Если будет сахар, то и сахару.

– А мне дадут?
– Саша никак не мог поверить, что деньги можно добывать таким простым способом. Он, конечно, слышал о существовании фальшивомонетчиков, но все эти слухи носили скорее апокрифический характер и к его реальному опыту не имели никакого отношения. Более того, в историях такого рода преступники, как правило, получали столько лет тюрьмы, сколько он едва успел прожить.

– Дадут?
– переспросил профессор.
– А куда же они денутся? Это деньги. Вы что, не знаете, что такое деньги?
– Все более возбуждаясь, хозяин дома одной рукой дергал Дыболя за рукав, а другой тыкал ему пальцем в живот. Вы откуда свалились? Деньги - это такие бумажки, на которые можно купить все, вплоть до сахара и молока. Может в вашей Москве люди обходятся без денег? Или вы там у себя меняете гайки на штаны, штаны на лопаты, а лопаты на хлеб?
– Профессор отпустил Сашу и пожал плечами.
– Ладно, ступайте в лавку. Уже восемь, а мы ещё не завтракали.

– Значит, можно напечатать сколько хочешь?
– все ещё не веря в такую замечательную возможность, спросил Дыболь.

– Печайтайте на здоровье, - удивленно ответил хозяин дома.
– Все равно больше положенного не истратите.

Последние слова Саша или не понял, или пропустил мимо ушей. Его охватило какое-то молодецкое удальство, и он, глядя влюбленными глазами на неказистые зеленые бумажки, вдруг вспомнил джина. Впервые за все это время Дыболь подумал о старичке без кровожадности и даже без неприязни.

КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ СВОЕ ДЕЛО

Профессор, чрезвычайно довольный приобретением удобного жильца и возможностью лишний раз поболтать не выходя из дома, снисходительно улыбался и отвечал на все Сашины вопросы. Завтракали они не торопясь, беседовали с большими паузами, и за все время, пока они насыщались, разговор шел только вокруг денег.

– Такую машинку можно купить в любой лавчонке, - разрезая яблоко, сказал хозяин дома.
– Закажете себе рисунок или сами нацарапаете на бумаге какую-нибудь ерунду, и пожалуйста. Только зачем она вам, Алек? Пользуйтесь моей.