В цель! Канонир из будущего
Шрифт:
Ногами я нашел еще три таких же мешка. Ничего себе, да здесь ценностей поболе, чем у иного князя.
Я прошел по берегу, подтянул за веревку лодку и сбросил в бочажок все мешки, что лежали в ней. Когда я поднял последний мешок, под ним увидел простенькую саблю в ножнах. Так вот почему атаман кинулся на меня с топором – сабля лежала под мешками, а времени ее искать у него не было. Против сабли же у меня, безоружного, шансов уцелеть – почти никаких.
Я вытащил саблю из ножен, осмотрел. Неважной стали, кое-где тронутая налетом ржавчины. Ладно,
Больше ничего ценного в лодке не было.
Я сел на весла, развернул лодку и выбрался из ручья в реку. Здесь и веслами можно было не работать – сиди себе, подправляй иногда курс и смотри на проплывающие берега.
После полудня вдали показался Псков. Я сел на весла и стал грести. Вскоре я причалил у пристани и привязал лодку.
Быстрым шагом направился в город. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Чем ближе подходил я к дому Ильи, тем сильнее ощущалось волнение. Хотя ведь не родственники они мне, а было ощущение, что после долгого пути я возвращаюсь домой.
Вот и улица, вот уже виден дом Ильи. Я непроизвольно ускорил шаг, сумка с инструментами оттягивает руку, но я уже почти бегу – сердце отчаянно колотится. Открываю калитку.
На стук оборачивается Маша, вешающая белье на веревку, взвизгивает, бросает белье на землю и забегает в дом. Раздается вопль: «Он вернулся!» И через несколько мгновений из дома выбегает простоволосая Дарья и бросается мне на шею, покрывая лицо поцелуями.
– Вернулся! Где же ты пропадал, мое сердечко измучилось совсем.
Рядом крутится Маша, норовя обнять. Из дома степенно выходит Илья, но, не выдержав, подбегает и с ходу обнимает меня. Не удержав веса обоих, я выпускаю из рук сумку, и мы все вместе падаем.
Илья незлобиво ворчит:
– Совсем девки ополоумели от радости! Накормить человека надо, в баньку сводить, так они на землю его свалили. Ну-ка – брысь отседова, непутевые.
Дарья с Машей побежали в дом, а мы с Ильей поднялись, отряхнулись. Илья придирчиво осмотрел меня:
– Похудел, одежа поистрепалась. Ну – ничего, мы тебя подкормим, оденем, будешь как новенький. Пойдем в дом.
Илья подхватил мою сумку, взял меня под руку, и мы пошли в дом.
А здесь кипела суета. Дарья и Маша бегали с кухни в трапезную, накрывали стол. Мы чинно уселись на стулья.
– Долго мучить не стану, еще будет время наговориться. Где пропадал? Хоть весточку бы прислал.
– В плену у шведов. Оттуда весточку не пошлешь. Как стали пленных менять, так я и вернулся.
Дарья, услышав мои слова, замерла.
– Иди, иди, видишь – оголодал парень в плену.
Дарья убежала за новым блюдом.
– Убивалась по тебе. Как ночью уехал – ни весточки: где ты, что с тобой? Убили тебя или кралю себе какую нашел? Так вещи твои остались в комнате. Говорю ей – не таков Юрий человек, чтобы исчезнуть, не попрощавшись, стало быть – беда приключилась. Я бы на выручку примчался,
– Вот он я – чего меня искать; кормите, третий день не евши.
– Эй, девчата, герой с голоду помирает. Неуж побыстрее нельзя?
– Сейчас, скоро уже.
– Дарья, сама накрой, Маша пусть баньку затопит.
Я вымыл руки и лицо, вернулся к столу. Быстро девчата организовали угощение: курица вареная, лапша, пироги с рыбой, каша пшенная с маслом и яблоками, квас, пиво и вино на выбор.
Я понемногу стал есть, памятуя, что после воздержания много есть за один присест опасно. Пил пиво, опасаясь от вина захмелеть с голодухи. Даже после кружки пива в голове зашумело. Почувствовав сытость, я откинулся на спинку стула.
– Спасибо, Илья и девочки. Глазами бы все съел, ан нельзя сразу. После баньки продолжим.
– Ну пока банька топится, расскажи.
Я начал с момента, когда за мной домой приехал ратник. И далее подробно – о засаде на дороге и гибели ратника, о пленении, о работе у шведов в обозе, о чудесном избавлении из плена. О притопленных в ручье ценностях умолчал. Почему – и сам не знаю, просто поостерегся до поры. Правда, о лодке упомянул, сказав, что шел вдоль берега реки и наткнулся на нее случайно.
А потом я пошел в баню.
Скинул в предбаннике грязную одежду, шагнул в баню. Было сумрачно, влажно и тепло. По телу побежали струйки грязи. Я взял ковшик, плеснул на камни. Жахнуло жаром, обдало паром. Хорошо-о-о!..
Открылась дверь, и вошла Маша – в одной сорочке.
– Илья послал помочь. Ложись.
Я улегся на лавку, Маша окатила меня из ковшика, полила ладошкой из бадейки со щелоком и принялась тереть мочалкой. Было ощущение, что вместе с грязью с меня снимают старую кожу. Маша окатила меня теплой водой, смывая остатки грязи.
– Переворачивайся.
Я послушно перевернулся. Процедура повторилась. Снова окатила меня водой. Вышла в предбанник, вернулась с ковшиком кваса и плеснула на камни. Зашипел квас, полыхнуло жаром – так, что чуть не затрещали волосы. Маша взяла березовый веничек, поводила над телом, начала легонько похлопывать им по телу. Поры на коже открылись, я весь покрылся потом. Перевернула меня снова и вновь прошлась веничком. Веничек хорош – мягкий, раскидистый, духовитый. Запах березы смешивался с хлебным запахом кваса, и дух в бане стоял – словами не передать.
Маша окатила меня горячей водой так, что от неожиданности я чуть не заорал.
– Все, барин, чистый.
Маша рукой взялась за мои чресла, приподняла прилипшую к телу рубаху и уселась на меня. М-м-м! Я лежал неподвижно, Маша двигалась сама. Взорвался я быстро, к немалому Машиному неудовольствию.
Встал, ополоснулся водой.
Мы вышли в предбанник. Грязную одежду Маша унесла ранее, на лавке лежала чистая одежда – не моя, Ильи. Я обтерся, надел чистое. Чувствовал я себя как младенец. Немного же человеку для счастья надо. Поел, помылся, побыл с женщиной, теперь бы поспать.