В чужом доме

Клавель Бернар

— Так и есть. Вот и Андре, — сказал Виктор.

В комнату кто-то вошел, щелкнул выключатель, и Жюльен зажмурился от вспыхнувшего света.

— Эй, вставайте! — крикнул мастер.

Он подошел к кровати Мориса, схватил одеяло и откинул его к ногам мальчика. Тот недовольно заворчал. Мастер несколько раз шлепнул его:

— Ну, толстяк, поднимайся!

Мастер подошел к Жюльену, который уже сидел на кровати, и наклонился, чтобы лучше его рассмотреть.

— Ого, как они тебя разукрасили, — сказал он. Виктор встал и тоже подошел, застегивая на ходу

штаны.

— Его здорово искусали, но ему меньше досталось, чем Морису в первые дни.

— Возможно, — сказал мастер. — Пожалуй, он скорее привыкнет.

Виктор вышел без рубашки, с полотенцем через плечо, и Жюльен услышал плеск воды во дворе. Мастер обернулся.

— Черт возьми, — сказал он, — ты что? Смеешься? Хочешь, чтоб тебя облили водой? Иначе не встанешь?

Оказывается, Морис укрылся с головой.

Мастер снова сбросил с него одеяло и одним рывком поставил Мориса на ноги.

Все трое умылись под краном во дворе. Поднимаясь наверх после умывания, Жюльен услышал, как мастер сказал Морису: «Если у вас в спальне есть одеколон, пусть он протрет себе кожу, особенно там, где много укусов. Одеколон хорошо дезинфицирует».

У Жюльена нашелся флакон одеколона. Морис наскоро протер ему спину и грудь, и затем оба быстро оделись.

На часах в цехе было без десяти четыре.

— Рановато сегодня поднялись, шеф, — заметил помощник.

— Это из-за Жюльена. Лучше начать раньше, он ведь еще не освоился.

Прежде чем спуститься, Жюльен посмотрелся в зеркальце Виктора. Искусанные веки опухли, глаза превратились в щелочки, но лицо было почти не тронуто. Зато вся шея была в красных волдырях. Искусанные места невыносимо зудели, и мальчику все время хотелось чесаться.

— Я тебе сейчас смажу пальцы медом, — сказал мастер, смеясь, — тогда перестанешь скрестись!

В конце самого большого из разделочных столов помощник раскатал скалкой белые куски теста в прямоугольные длинные полосы, а потом разрезал их на треугольники. Мастер брал по одному эти треугольники и скатывал их. Получались маленькие валики с заостренными концами. Он клал их перед Жюльеном, тот придавал им форму полумесяца и укладывал на большие черные противни. Это были рогалики. Мастер и его помощник работали с такой быстротой, что вскоре перед Жюльеном выросла целая гора рогаликов.

— Скорей, скорей, — торопил мастер.

Жюльен даже забыл о мучившем его зуде. Он видел лишь черные противни, где нужно было ровно разложить рогалики.

— Клади уголками кверху, чтобы тесто поднялось как следует, а то влетит от хозяина.

Мастер перестал скатывать рогалики, схватил пустой противень и поставил его перед собой. Через несколько секунд противень был полон.

— Видишь, вот как надо, и поторапливайся, — сказал он.

Работа была нетрудная, но Жюльена бросило в пот. Он прикинул, что мастер работает раз в двадцать быстрее его. Нужно было класть четыре рогалика по ширине и девять по длине противня. Мальчик старался, спешил изо всех сил, но, когда дошел до конца, ему не хватило места для одного ряда.

Мастер потрепал его по плечу.

— Не волнуйся, малыш. Этим не поможешь, получится ерунда. Тебе нужно овладеть лишь одним движением. Должны работать только руки! Думать тут не к чему! Все пойдет самой собой, как по маслу.

Жюльен почувствовал, что к глазам подступают слезы. Он громко шмыгал носом, стараясь их удержать. Но чем больше пытался он успокоиться, тем медленнее двигались руки. В конце концов они вообще перестали слушаться. Наполненный противень надо было отнести в сушильный шкаф. Противни помещались на полках, сделанных из железных прутьев, вмазанных в стенки. Мастер подошел к шкафу, когда там набралось десять противней.

— Теперь поверни противни другой стороной, — сказал он. — Вот, смотри, ты вытягиваешь их до середины, затем быстро поворачиваешь на руке вокруг оси и загоняешь обратно. Тут нужна сноровка, чтобы дело шло быстро, да смотри, не обожгись и не урони на пол!

Жюльен попробовал.

— Молодец, — похвалил мастер. — Это ты уловил с первого раза. Остальное тоже придет.

Жюльену стало немного легче, им овладело радостное возбуждение. Но волнение мешало ему, сковывая движения.

— Ну вот, смотри, лучше дело пошло, — успокаивал мастер. — Хорошо, хорошо.

Все же ему приходилось то и дело самому наполнять противень, чтобы не снижать темп работы из-за медлительности Жюльена. Когда еще десять противней было отправлено на полки сушильного шкафа, он сказал мальчику:

— Ну-ка, вытаскивай десять первых и ставь их на стеллаж у печки. Потом повернешь остальные.

Стеллаж состоял из нескольких рядов двойных металлических прутьев и занимал всю стену, примыкавшую к печи, от пола до потолка.

Противни были горячие. Жюльен хватал их и вталкивал на металлические прутья.

Мастер насвистывал простенький мотив. Иногда он умолкал и приговаривал, смеясь:

— Хорошо, хорошо. Вот видишь, сноровка себя окупает.

Виктор вторил ему:

— С такой сноровкой он далеко пойдет, эдак мы скоро будем в деньгах купаться.

Жюльен никак не мог улучить минутку и посмотреть на Мориса, который возился у плиты. Наконец он решился обернуться. Огонь потрескивал. На плите стояло несколько кастрюль, Морис энергично мешал в тазу длинной деревянной ложкой.

— Эй, малыш, останавливаться нельзя, — сказал мастер, — иначе утратишь темп.

Жюльен испуганно кинулся к противню, вынул его из шкафа и, промахнувшись на несколько миллиметров, сунул его чуть ниже полки. Металлические прутья зацепили два ряда рогаликов, размягченных и вздувшихся от жара в сушильном шкафу. Желая их поймать, мальчик наклонил противень, и тогда остальные рогалики посыпались на опилки.

Виктор обернулся первым.

— Привет! — воскликнул он. — Вижу, что пока мы не в деньгах, а в тесте купаемся.

Подбежал мастер, подхватил противень, пытаясь одновременно спасти мягкое тесто, которое повисло на прутьях и могло свалиться на противни, стоявшие на нижних полках.