В чужом доме
Шрифт:
— Нет-нет, — вырвалось у нее, — вы с ума сошли!
Он втолкнул ее в комнату и ногою захлопнул дверь. Клодина щелкнула выключателем. Никогда еще Жюльен не был здесь. Они стояли в маленькой квадратной прихожей, где не было никакой мебели. Электрическая лампа горела под закрытым со всех сторон абажуром из зеленой ткани, которая едва пропускала слабый свет.
Жюльен подходит к Клодине; она отступает на шаг, теперь она у самой стены.
Он смотрит на девушку. Та чуть отворачивается, он ищет ее рот, она слабо защищается. Тогда Жюльен приникает к
— Вы с ума сошли… — чуть слышно шепчет она.
— Я люблю тебя… Я люблю тебя, — повторяет Жюльен.
— Нет-нет. Я тогда просто голову потеряла. Не знаю, как это получилось. Отпустите меня… Сюда сейчас хозяйка придет.
Жюльен вновь пытается ее поцеловать, но Клодина борется, отталкивает его. Силы у нее хватает!
— Ночью я поднимусь к тебе в комнату, — говорит он.
На лице девушки вдруг появляется выражение страха; сдавленным голосом она лепечет:
— Нет-нет, не надо. Вы сошли с ума!
Клодина опять отступает. Жюльен следует за ней. Он не сводит глаз с ее лица, с ее тела, линии которого подчеркивает облегающий белый халат.
— Почему?.. — спрашивает он. — Почему?
Она отталкивает его обеими руками.
— Нет. Не надо. Я вам потом объясню… Оставьте меня, умоляю.
Она готова заплакать. Кажется, она вот-вот заплачет. Жюльен смотрит на уходящую девушку. Она открывает дверь в спальню и исчезает там, а он все стоит на пороге прихожей. Стоит неподвижно, не сводя глаз с двери, закрывшейся за нею.
Кровь стучит у него в висках, в ушах шумит. В нем словно бушует яростный поток, бурная река, по которой ходят волны.
Река эта мчит свои воды, мало-помалу стихая. И вдруг, покрывая шум воды, из темноты доносится голос:
— Клодина! Вы что, не нашли, моя милая?
Это хозяйка. Должно быть, она сейчас придет сюда.
В ушах у Жюльена снова начинает шуметь. Но теперь это уже иной шум, он рожден страхом; от страха в голове у него гудит, словно в гулкой пещере.
С минуту он колеблется. Потом поворачивается на каблуках, тихонько отворяет дверь и выходит. На лестнице темно. Свет фонаря, установленного во дворе, сюда не проникает.
— Клодина! Нашли? Или мне самой подняться?
Пауза. Проходит секунда, может быть, две. Жюльену, взбежавшему на следующий этаж, они кажутся вечностью.
Появляется Клодина.
— Все в порядке, мадам. Я нашла.
Дверь, выходящая на лестницу, закрывается. Внизу хлопает дверь в столовую. Клодина стремительно сбегает по ступенькам. Шаги ее гулко отдаются на лестнице… Опять хлопает дверь… И Жюльен больше ничего не слышит.
Он больше ничего не слышит — только шум крови в висках. Он переводит дух. Прислушивается. Чего-то ждет.
Потом, стараясь не шуметь, медленно спускается вниз, в свою комнату. Входит. Жара душит его, свег ослепляет. Он чувствует, как по его лицу струится
Мальчик подходит к окну. Он различает свое отражение в оконном стекле: должно быть, он кажется белым на фоне ночного мрака. Он распахивает окно. Холодный воздух врывается в комнату. Жюльен всей грудью вдыхает его, потом свешивается через подоконник. Во дворе темно. Свет, падающий из комнаты, освещает снег, лежащий на узкой крыше; на нем появляется тень Жюльена, она вытягивается все больше и больше, его голова в шапочке кажется квадратной. Он шепчет:
— Ну и темень!
И снова вдыхает воздух полной грудью. Как успокаивает эта прохлада! В голове у него перестает шуметь. Он напрягает слух. Из темноты доносится скрипучий звук. Как будто сотни крошечных существ прыгают по снегу.
Жюльен еще больше высовывается из окна и вытягивает руку. Оказывается, идет дождь. Мальчик поднимает лицо к темному небу. Холодные капли падают на его пылающий лоб. Он ловит их открытым ртом.
Так проходит минута, две, потом он выпрямляется. Закрывает окно, и ночь остается снаружи.
Еще несколько мгновений он медлит.
Наконец, со вздохом, похожим на стон, начинает стаскивать с себя белую куртку.
27
Дождь лил всю ночь. Прежде чем заснуть, Жюльен долго прислушивался к тому, как плачут водосточные трубы. Он думал о Клодине, она спала в своей каморке на пятом этаже, под самой крышей. Должно быть, она также прислушивалась к шуму дождя и шороху снега, который расползался и скользил по черепицам.
Наконец усталость взяла свое, и мальчик забылся.
Воскресный день был на редкость тяжелым. Дождь не переставал. Монотонный, непрекращающийся дождь; из-за него снег превратился в густое и грязное месиво. Канавки вдоль тротуаров были забиты, на улицах и площадях стояли большие лужи. Проносившиеся машины поднимали фонтаны воды, и прохожие с криком сторонились, прижимаясь к витринам.
С восьми утра и до полудня Жюльен не снимал плаща. Мальчик вспотел в этом клеенчатом мешке, куда сквозь швы просачивались капли дождя. У него промокли не только башмаки, но и брюки до самых колен.
Госпожа Петьо причитала:
— Господи, какой у вас вид, мой милый!
Жюльен стаскивал с головы шапочку и сжимал ее в кулаке. Выкручивал, точно старую тряпку, вытирал лицо и снова уезжал.
Хозяин был в дурном настроении и не переставая ворчал; его все возмущало — и затянутое тучами небо, и грязь, и трусость покупателей, боящихся высунуть нос из дома, и Жюльен, который передвигается, как черепаха.
Незадолго до полудня Жюльен вез в корзине огромный кофейный торт, украшенный розами и гвоздиками из марципана; мальчик поскользнулся на снегу и упал. Раскрыв корзину, он попытался исправить положение, но быстро понял, что из этого ничего не получится. Цветы поломались, торт был помят, и часть крема осталась на дне корзины. Ученик возвратился в кондитерскую, понурив голову.