В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина
Шрифт:
— Я с детства болен любопытством, меня интересует все, что от меня прячут.
— Дверь лбом прошибать будешь… — не без иронии проговорил Латыш.
Кострулев оторвал от ящика стола бронзовую ручку. Изогнул ее, заточил о каменный подоконник, примерил, еще подогнул и просунул изогнутый штырь в замочную скважину. Приложив ухо к двери, он пошевелил самодельным орудием, и все услышали щелчок. Поворот ручки — дверь открылась. На нижней полке сейфа лежали пачки денег, на верхней — Конституция СССР, Устав партии, дореволюционное издание Библии и две тонкие папки, завязанные
— Теперь можно не сомневаться, здесь жило племя сумасшедших, — сделал вывод Кострулев.
— Черт, целое состояние! — помотал головой Блонскис.
— Им оно не понадобилось. Значит, сельчане ушли в тайгу, где деньги никому не нужны, — решил Чалый. — Могли бы двинуть к людям. Железка не так далеко.
— Значит, не те люди там живут, — предположил Кострулев.
— Или здесь жили не те, — добавил латыш.
Чалый достал одну папку, развязал тесемки и открыл ее. В ней лежал орден Ленина, орденская книжка, партийный билет и пустой конверт, адресованный в краевой отдел внутренних дел. Письма в конверте не было.
А тем временем Лиза со своими спутниками разгуливала по сельпо.
— Вот вам и фотоаппарат, Елизавета Степановна. ФЭД! Замечательная машина.
— Реквизируем.
— Тут и пленка есть, и химикаты.
— Забираем все. Вы ответственный за фото, Князь, будете вести фотодневник нашей экспедиции.
— Согласен.
— Оружие все забрали и патроны тоже, — завершив осмотр, сообщил Журавлев. — Но в подсобке шашки с динамитом. Целый ящик.
— Динамит нам не нужен. Пару хлопушек можно прихватить на всякий случай, но не больше.
— За магазином следил хороший хозяин, — продолжал следователь. — Все щели заделаны на совесть, крыс нет, даже крупа сохранилась. Много риса и консервированных ростков бамбука. Так что я не ошибся, скорее всего, здесь жили китайцы. Есть батареи к фонарям, они подходят к нашим, но старые.
— У нас новых хватает, — отмахнулась Лиза, разглядывая женские пуховые платки.
— Хозяином магазина тоже был китаец. В подсобке кухня, там пиалы, палочки, острые специи. Русские так не питаются.
— Это открытие нам ничего не дает, — сказал Князь, — китайцев в Сибири очень много. Да кого тут только не встретишь, даже арабы есть.
— А что вы скажете об этих клетках, Афанасий Антоныч? — спросил Журавлев у Пенжинского.
— Во всяком случае, они не для птиц, хотя прутья расположены на очень коротком расстоянии друг от друга. Птичьи подвешивают, а здесь нет крючков. И птицам не подстилают солому. Клетки большие, прямоугольные, с тяжелым дном.
— Но хорьками и тушканчиками здесь вряд ли торговали. Тогда чем, как вы полагаете, Матвей Макарыч?
— Я думаю, змеями. У китайцев змеи — деликатес. Особенно кобры и детеныши питонов. Сначала они пьют кровь змеи, это целый ритуал, потом готовят из мяса особую похлебку. Я пробовал это блюдо в Индии, мне не понравилось.
— Мы с вами пришли к одному выводу, но с разных сторон, Афанасий Антоныч.
— С какой же стороны подходили вы? — спросила Лиза.
— Обратите внимание на эти поясные ремни, они из змеиной
— Хорошо, граждане философы. Нам пора присоединиться к своим, в селе есть еще на что посмотреть.
Лизе нравилось слушать этих двоих. Их интонации, манера обращаться друг к другу напомнили молодость и совсем другое время. Но как двое зеков сумели сохранить нормальный язык, живя среди оголодавшей и озверевшей братии, привыкшей общаться междометиями?
Улдис увлекся пересчетом денег и завалил пачками стол.
— Послушай, Петр Фомич, с твоим талантом открывать замки в считанные секунды ты мог стать очень богатым человеком.
— Был в Москве следователь по фамилии Рубеко. Хотя почему был? Пожалуй, что и есть, он мужик еще молодой. Так он меня тоже считал очень богатым человеком, а взял с грошами в кармане. Кстати, ему так и не удалось доказать мою причастность к взломам.
— Ты знал подполковника Рубеко? — спросил Чалый.
— Знал, Родион. С тех пор, когда он был еще капитаном. На мне он себе репутацию не заработал, и звезд на погоны я ему не добавил.
— Значит, он наш общий крестный, мое дело тоже вел Рубеко. Мне он запомнился как порядочный человек.
Чалый отошел к окну.
Он очнулся утром. Солнечный луч коснулся лица, и Родион открыл глаза. Тупая боль чуть выше правого уха дала о себе знать, как только он пошевелился. Поднявшись с пола, добрел до ванной и глянул на себя в зеркало. Выглядел Родион не лучшим образом. Волосы слиплись от запекшейся крови. Спасла реакция — инстинктивно он успел уклониться, и удар прошел по касательной, надорвав верхнюю мочку уха, иначе череп разлетелся бы на две части. Может, по этой причине его и не стали добивать, решили, что дело сделано.
Чалый склонил голову над тазом и начал поливать ее холодной водой из кувшина. Он умел зализывать раны, травмы в его профессии — вещь обыденная. За полчаса Родион привел себя в порядок, надел единственный костюм и другую кепку. Проверил карманы куртки — фотография Баяна исчезла, золотая зажигалка тоже. Значит, его обыскали. Вспомнил о своей телеграмме, но ее тоже не нашел, как и сценарий, присланный Анфисе. Наткнувшись на коробку с ножами, открыл ее и замер. Вчера в ней лежало пять ножей, шестой, тот, которым убили Анфису, забрали следователи. Сейчас в коробке осталось четыре. Взяли его явно не для украшения интерьера. Достав из шкафа широкий мягкий кожаный пояс со специальными прорезями, служившими своеобразными ножнами, Родион надел его поверх брюк на талию и вставил оставшиеся ножи в прорези за спиной. Застегнув пиджак, посмотрелся в зеркало. Если не придираться, выглядел он сносно, даже привлекательно.